Разговор начал мой приятель:
— Девчонки, давайте знакомиться!
Мы погоняли по городу. На таких быстрых машинах, как у нас, — это одно удовольствие. А вечером все вместе пошли ужинать в ресторан.
Перед тем как расстаться, обменялись телефонами. На следующий день Маша улетала отдыхать в Турцию, а я — в Болгарию, на тренировочные сборы.
У моего приятеля с Машиной подругой отношений не получилось. А мы стали общаться. Я звонил из Болгарии, мы подолгу болтали. А вернувшись в Петербург, сразу договорился о встрече.
Еще до знакомства с Машей мне хотелось завести семью и чтобы у меня было много детей. Я мечтал об этом, считая, что вполне готов к семейной жизни. Я всегда казался себе взрослее своих сверстников и в 22 ощущал себя окончательно сложившимся мужчиной. Я знал, что смогу нести ответственность и за любимую женщину, которая станет мне женой, и за детей, которые у нас появятся…
Именно в такой момент своей жизни я и увидел на Петроградке кабриолет и девушку за рулем — красивую, яркую, отчаянную.
У нас начались отношения. Мы постепенно узнавали друг друга. И чем больше времени проходило, тем отчетливее я понимал, что хочу быть рядом с ней. Меня к ней тянуло, казалось: вот она, та женщина, с которой я готов идти рядом по жизни, вместе воспитывать детей, вместе состариться.
Маша жила с родителями, а когда я возвращался с соревнований, переезжала в мой загородный дом, где жили я и моя семья. Мы прожили год до того момента, как подали заявление в ЗАГС.
И все это время мне казалось, что у нас все здорово, все хорошо. Хотя трудности возникали с самого начала, бывало, что ругались, причем всерьез. Но и мирились очень быстро. Я понимал, что у нее сложный характер, она отдавала себе отчет, что и у меня непростой. Если я на сто процентов уверен, что прав, уступать никому не буду, тем более женщине. Ссоры у нас возникали из-за недопонимания. Но я полагал, что, когда мы лучше узнаем друг друга, ссориться перестанем, будем чувствовать и понимать один другого с полуслова.
Когда ссоры затихали и в наших отношениях царил мир, мне снова казалось, что Маша — мой человек. Я считал, что мы одинаково думаем, даже делаем одинаковые движения, как в парном катании. И полагал, что вместе мы будем счастливы.
Я сделал Маше предложение стать моей женой. Она согласилась.
Мои родители приняли Машу. В тот момент им тоже казалось, что рядом с ней я буду счастлив.
Против свадьбы был только Алексей Николаевич Мишин. Его можно понять, до главного старта — Олимпиады в Турине — оставалось меньше года. И мой тренер считал, что семейная жизнь может выбить меня из строя.
