Не обращая внимания на стоны Анны, мы подняли ее и понесли к скальной полке. Мы старались сохранить позу, в которой она завершила падение, это свело к минимуму опасность еще сильнее повредить ей спину.
По возможности мягче мы стряхнули снег с ее одежды и запихали Анну в спальник и мой гермомешок. Пришлось снова игнорировать ее крики. У меня были с собой кое-какие обезболивающие средства, но давать ей их было рискованно: они способны замутить сознание и сделать Анну более податливой для внешних воздействий. Лучше терпеть боль, чем умереть от холода.
Еще одно рабочее совещание. Я останусь присматривать за Анной, Алистер же отправится за подмогой. До наступления темноты оставалось около четырех часов. Алистер решил двигаться налегке, оставив нам большую часть своей одежды.
Для нас с Анной начались часы долгого ожидания. Я устроил ее поудобнее, а затем начал делать все то, что хоть как-то могло увеличить наши шансы на спасение. Для постройки иглу снег был слишком рыхлым, однако мне удалось соорудить стену, защитившую нас от ветра. Затем я выложил на склоне большой крест из камней, чтобы нас легче было заметить с воздуха. Пока я работал, мы переговаривались, стараясь поднять друг другу настроение. Я хоть и был все это время спокоен, задним числом понимаю, что вел себя странновато. Видимо, после драматичных событий такое случается. В какой-то момент я спросил у Анны, не возражает ли она, если я сбегаю наверх и все-таки поднимусь на пик. Взрыв красочной брани дал мне понять, что это ее не радует.
Температура упала изрядно ниже нуля, а Анна неподвижно лежала в сыром спальнике. Прежде ее била сильная дрожь, теперь дрожь утихла — и не потому, что Анна согрелась. При переохлаждении организм начинает понемногу прекращать работу, и дрожь утихает. Следующие этапы — кома и смерть. Это и происходило сейчас с моей любимой, и я начинал тревожиться не на шутку. Я лег рядом с Анной на снег и обнял ее, чтобы ей стало теплее. Я упрашивал ее поговорить со мной, гладил по лицу — только бы она оставалась в сознании.
Вокруг темнело, и на душе у меня становилось все мрачней. Я чувствовал себя беспомощным, понимая, что Анна может умереть у меня на руках. И решил: если она лишится чувств, я оттащу ее вниз, какими бы повреждениями это ни грозило. Я начал настраивать себя на спуск и подошел к краю полки, чтобы поискать легчайший путь вниз. И увидел внизу, в сумраке, приближающуюся к нам одинокую фигуру. Алистер возвращался.
