— Ты как, Анна?
Она смогла лишь слабо простонать в ответ:
— Спина.
Пока мы летели вниз, времени на испуг у нас не оставалось. Однако теперь я ощущал, как страх сжимает мне горло, и сосредоточился на том, чтобы сохранить спокойствие. Я был прижат телом Анны, которую явно терзала боль. Глянув вниз, я увидел, что остановились мы на крутом склоне, почти над обрывом. Если бы мы упали с него, то не уцелели бы. Глянув вверх, я ужаснулся, поняв, какое расстояние мы пролетели — почти сто метров.
Я ощупал себя в поисках повреждений: я мог получить ранения, и лишь адреналин умерял сейчас боль. Все вроде в порядке. Разве что ремешок часов порвался. Возможно, меня отчасти защитил станковый рюкзак. Анне повезло меньше: ее очень сильно помяло.
— Милая, нужно, чтобы ты попыталась слезть с меня.
Мы застряли, причем далеко не надежно, на крутом склоне над обрывом, и нужно было предотвратить дальнейшее падение. Анна попыталась приподняться, но закричала от боли.
— Пальцами ног ты пошевелить можешь?
Это она могла — хороший знак.
— Ладно, сделай глубокий вдох и еще раз попробуй подняться.
Опять вскрикнула. Я представлял, какую боль она испытывает. Все, что мне оставалось, — это поглубже вбить в снег ноги, удерживать Анну и надеяться, что Алистера лавина не унесла.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он появился на гребне над нами. Тактичный, как всегда, он полагал, что мы продолжаем миловаться, и не хотел нам мешать. Но в конце концов вернулся посмотреть, куда мы подевались.
— Что вы там делаете? — крикнул он нам сверху.
— Нам до того понравилась прогулка, что мы решили пройти этот участок еще раз!
— Ладно. Держитесь. Я на подходе.
Он спустился к нам, осторожно, чтобы снова не потревожить снег. Анна перестала стонать, это был зловещий знак: она постепенно теряла сознание. Мы с Алистером провели быстрое «рабочее совещание». Нужно перенести Анну на более ровное и безопасное место, где можно будет натянуть на нее побольше одежды и уложить ее в спальник и в гермомешок, имевшиеся в моем рюкзаке.
Я подозревал, что у Анны сломан позвоночник. Я знал, что переносить ее — значит причинить ей страшную боль, а возможно, и новые увечья, вплоть до паралича. Однако, если мы не сделаем ничего, она умрет от переохлаждения. Чтобы поднять тревогу, потребуются часы (мобильные технологии до этого уголка Шотландии тогда еще не добрались), а операция по спасению может занять несколько дней. И мы приняли решение.
— Милая, нам придется перенести тебя. Прости. Будет больно.
