В доме жарко топилась русская печь: пожилая работница месила тесто в кутней половине передней комнаты; сам атаман и жена его Фекла сидели за столом, пили чай с молоком, с шаньгами и морожеными калачами.
Войдя в дом, Мишка, здороваясь, потянул с головы папаху, сердце у него забилось сильнее в тревоге за Маринку, в комнате ее не было.
— Михайло! — в голосе атамана изумление и радость при виде того, что у зятя под башлыком на плечах полушубка погоны с тремя нашивками. — Мать, гляди-ка! Я же говорил — врут сукины дети, что служивый наш в красных, вот он, полюбуйся! Ну здравствуй, зятек, здравствуй, восподин старший урядник! Што Мариша? Жива, здорова, дочку ростит, третий месяц пошел.
У Мишки отлегло на сердце, а теща даже всплакнула, развязывая на зяте закуржавелый башлык.
— А ружьецо-то какое, — восхищался Филат, приняв из рук Мишки японский карабин, рассматривая его при свете лампы, — коротенький такой, легонький и дальнобойный небось? Сколько в нем зарядов-то? Пять, да-а, умственная штука. Ох, да што же это мы, буди Маришку-то, мать, скорее. Хотя нет, не надо, пусть уж Миша сам к ней пойдет, поздравствуется, на дочерю порадуется. А мы тут соображать будем насчет того-сего, у меня и бутылочка найдется для гостя дорогого.
Мишка еще по дороге к тестю решил не говорить ему правды, чтобы не накликать на себя беды, а, выдавая себя за белогвардейца, провести пару деньков с Маринкой, кое-чего поразведать, раскидать привезенные из полка революционные листовки и обратно в свой полк.
За окнами только начал сереть рассвет, когда Мишка с дочкой на руках и сияющая радостью Маринка вышли из ее комнаты. А на столе уже и графин с водкой и закуски всякой полно.
— Пожалуйте к столу, — широко улыбаясь, пригласил Филат. Он уже и принарядиться успел по такому случаю: поверх сатиновой рубахи надел форменный китель с двумя рядами орленых пуговиц, на ногах уже не унты, а сапоги и широкие с напуском шаровары с лампасами. — За здоровье служивого нашего, — Филат наполнил водкой бокалы, чокаясь с зятем, добавил: — Да за то ишо, чтобы поскорее одолеть вам супостатов ваших и домой возвернуться подобру-поздорову.
— За победу армии нашей! — На язык просилось Мишке слово "красной", но благоразумие взяло верх, и закончил он словами, непонятными атаману: — И народа нашего. — И осушил свой бокал до дна.
После первого стакана Мишка от выпивки воздерживался, а Филат глушил водку стакан за стаканом, радуясь что зять его не пошел за большевиками, расспрашивал его, в каком полку служит, скоро ли закончится война и что будут делать с теми красными, которые останутся в живых после войны.
