Из избы послышались кашель, скрип половиц и хриплый женский голос:
— Кто там?
— Свой, тетка Оксинья, открой.
— Михайло, ты?
— Я. Ушаков.
— Чичас.
Пока старуха добывала огонь, открывала дверь в сенях, Мишка провел коня во двор, привязал его к пряслу за избой, чтоб не видно его было из улицы. Сняв винтовку и пригибаясь в дверях, он прошел через сени в избу, поздоровавшись с хозяйкой, посоветовал:
— Ты, тетка Оксинья, лампу-то погасила бы на всякий случай.
Аксинья сунулась к лампе и, увидев на полушубке Мишки погоны с тремя белыми нашивками, охнула, всплеснув руками:
— Да ты неужто в белых?
— Нет, тетка Оксинья, это для отводу глаз, гаси лампу-то. А дядя Яков где?
— Ох, Миша, — Аксинья дунула на лампу, погасив ее, присела на скамью, — нету Якова Михайлыча, второй месяц пошел, как увезли его каратели в Завод, и как в воду канул.
— За что же его?
— Да ни за што. Видишь, времена-то какие пошли, а виной всему Арся Черников, черт его принес откуда-то, а ить он в карателях состоит у этого барона ихнего. Привязался Арся к дяде Терехе из-за сына его Петьки, дело-то на сходке было, а Яков заступился за Тереху-то и, стало быть, сболтнул чегой-то лишнее, знаешь он какой правдик и на язык-то невоздержной, вот и вся его вина! Зарестовал его Арся, и вот второй месяц ни духу о нем ни слуху.
— Сейчас-то есть тут кто из ихних?
— Из белых-то? Видела Данила Орлова, сказывают, Сашка Демин, Тимоха Фартусов приехали. Да и Арся-то был тут на днях. Не знаю, унесла его нечистая сила, нет ли? Чума бы его знала, проклятого!
Как ни хотелось Мишке скорее увидеть Маринку, поехать к ней в такой поздний час он не решился. Очень уж высоким и плотным забором обнесена у тестя усадьба, а крытые тесом ворота на ночь запираются на замок. Крепко спит небось тесть его Филат, да и теща и Маринка то же самое, добудиться их — шуму наделаешь много, а поэтому решил ночевать у Аксиньи. Зная, что у старухи имеется корова, спросил ее насчет сена и пошел расседлывать Воронка.
Утром Мишка отправился к тестю, задолго до рассвета, зная, что филатовские работники рано отправляются в лес за дровами, строевой древесиной или за сеном на дальние заимки. Не любил Филат, чтобы его батраки выезжали на работу позднее других. Так было и на этот раз, ворота уже открыты, работники в ограде запрягали лошадей. Никто из них не обратил на Мишку внимания, мало ли ездит к атаману людей, время военное, к тому же мороз к утру усилился настолько, что, если плюнешь, слюна замерзает на лету, такая густая копоть от него, что через улицу не видно домов на другой стороне.
