— Да стойте же! Я не собираюсь обижать вас! — закричал он, поднимая ее с пола. У женщины полились слезы, и она свалилась на крышку унитаза, цепляясь за Брэкетта. Тот поддержал ее за талию и потянулся за полотенцем прикрыть плечи.
— Я Уолтер Брэкетт, — сказал он, присаживаясь перед ней. — Пришел к Лумису. Он ведь был тут, правда?
Женщина кивнула.
— Хорошо. Так что же произошло?
Молчание. На полных руках Брэкетт приметил пятнышки от уколов, женщина быстро прикрылась полотенцем.
— Да не волнуйтесь! Я не из полиции. Разыскиваю вашего друга, только и всего.
Женщина медленно подняла голову (выцветшие голубенькие глазки, шея в веревках вен), долго смотрела на Брэкетта и наконец произнесла:
— Он убьет его.
— Кто?
— А мне приказал оставаться здесь… пригрозил, что если я двинусь с места…
— Но, послушайте, он же ушел. Понимаете? Здесь никого нет. Вы в безопасности. — Для пущего эффекта Брэкетт пошире распахнул дверь. — Кто же это был?
Женщина отвернулась — вздернутый подбородок, упрямо закушена верхняя губа, карикатурный вызов.
— Ну, ладно. Хоть опишите его. Какой он? Старый? Молодой?
— Черный.
— Черный? — удивился Брэкетт. — Он — черный? Вы про цвет кожи? Или что другое?
Женщина замялась.
— Черный…
— Не очень-то вы уверены.
— Черный. Все они черные. Разве нет?
— Кто именно? — Брэкетт вздохнул, зажег сигарету, чтобы чем-то заняться. — А я? Я тоже черный?
Снова пожатие плеч. Сцена напоминала Брэкетту детские капризы, когда отпрыск семьи (непрерывно вопрошаемый «Что с тобой, детка?») не желает ни во что играть.
— Да послушайте же, мне обязательно нужно разыскать его. А вы оставайтесь здесь. Здесь вы в безопасности. Заприте дверь.
Он поднял платье, положил ей на колени.
— Не знаете, куда они пошли?
— Нет…
— Может, что говорили?
— Нет…
— Ладно, спасибо. — Брэкетт направился к двери. — Между прочим, а как вас зовут?
— Норма Уитли.
— Вы хорошо знали Лумиса?
Молчание. Впрочем, не все ли равно.
— Ладно. А случайно вам не знакома некая Мэри Малевски?
Женщина покачала головой, ее опять пробрала дрожь.
Брэкетт приостановился, окинул взглядом грязную, жалкую комнатушку.
— Простите, если чем обидел, — коротко произнес он и вышел, а женщину стало рвать — голова была опушена между колен к блестящему розово-голубому кафелю пола.
Старик у конторки осведомился, не коп ли он. Нет, ответил Брэкетт, ему надо кое-что узнать, но все, чем он располагает, — 20 долларов.
— «Плимут». Синий.
— Лумиса?
— Приехал на нем, а там кто же его знает?
