– Я сейчас читаю удивительную книгу, ее написала сомалийка, – сказал кто-то из соседей за столом.
– Ой, какую? – спросила Пэм. – Я бы тоже прочла.
Звук собственного голоса помогал отогнать от себя призрак Зака. Но слишком поздно, ее уже охватила грусть. Пэм накрыла рукой бокал, чтобы официант не подливал больше вина. Ее прежняя жизнь, двадцать лет с Берджессами, разве можно ожидать, что эти годы просто исчезнут? (А она-то надеялась…) Пэм грустила не о Заке – о Бобе, о его добром, открытом лице, голубых глазах с расходящимися от них глубокими морщинками от улыбки. Ее дом вечно будет там, где Боб, и как же ужасно, что она этого не знала! Пэм не повернула головы к своему нынешнему мужу; не имело значения, посмотрит она на него или нет, в такие моменты он был для нее таким же чужим, как и прочие люди в комнате, – ненастоящие, они почти ничего не значили, а Пэм как магнитом влекло к возникшим перед ней фигурам Зака и Боба, и Джима, и Хелен, и всех остальных. Братья Берджессы, их семья! Она вспомнила маленького Зака в Стербридж-Виллидж: двоюродные сестры и брат звали его и туда, и сюда, а у бедного темноволосого малыша на лице было написано, что он просто не знает, как нужно играть и веселиться. Пэм тогда подумала, может, у него аутизм? Хотя родители явно успели проверить его на все что можно. В тот день в Стербридже она уже знала, что уйдет от Боба, а он еще ничего не подозревал и держал ее за руку, когда вел детей в кафе, и от воспоминаний об этом у Пэм разрывалось сердце…
Она повернула голову. За дальним концом стола мужчина, который пренебрежительно отзывался об угрозе терроризма, говорил:
– Я не буду голосовать за женщину, баллотирующуюся на пост президента. Страна к этому не готова, и я к этому не готов.
Южанка в наглухо застегнутой рубашке, вдруг побагровев, выпалила со своим тягучим акцентом:
– В таком случае, не пойти ли вам на фиг?! Не пойти ли вам на фиг?!
Она с грохотом бросила вилку на тарелку, и в комнате воцарилась невероятная тишина.
В такси Пэм хохотала:
– Ну правда, весело? – Она собиралась прямо с утра позвонить Дженис и поделиться с ней этой историей. – Ее муж, наверное, чуть сквозь землю не провалился. Хотя какая разница? Она молодец! – Пэм захлопала в ладоши и добавила: – Слушай, а ведь Боб в этот раз не приезжал к нам на Рождество. Интересно, почему?
Впрочем, грусти она больше не чувствовала. Груз печали, навалившийся на нее за столом, тоска по Берджессам, воспоминания о прошлой жизни как о чем-то навсегда утраченном – все это отпустило, как спазм в животе, и прекращение боли было восхитительно. Пэм смотрела в окно, держа супруга за руку.
