Дети спят. Я присаживаюсь на корточки подле отца и вытираю тряпочкой ему лоб. Мать перебирает чечевицу для похлебки.
– Как он? – спрашиваю я.
– Все так же, – пожимает она плечами.
– А Яфет?
Она тихо смеется:
– Яфет жив-здоров. Ему было плохо только первую неделю.
Это новость. Я смотрю на мальчика, вжавшегося в переборку.
– Но он слишком много спит.
– Всяко лучше, чем таскать под дождем корзины с навозом.
Я снова провожу тряпкой по лбу отца:
– Еще скажи, что и он здоров.
Я немедленно жалею о своих словах. Лицо матери пересекает сеть морщин.
– Нет, не скажу. Он болен. Он чуть не убил себя. Старый дурак.
Я вижу, как она переживает, как вытянулось, пожелтело ее лицо. Другая бы рыдала от отчаяния.
Она тихо фыркает и снова принимается за покрытые плесенью овощи, чечевицу и горох.
«Для всех нас, – думаю я, – мать стала на время этого наводнения крепким, надежным якорем». Она готовит еду, заботится о нас. Только теперь я замечаю, как измотало ее наше путешествие. Лицо обрамлено седыми локонами, а глаза непрерывно стреляют по сторонам. Интересно, спросил ли отец ее мнение, перед тем как приступить к строительству лодки? Или он решил, что она безропотно подчинится любому его решению? Он не похож на мужчину, который часто спрашивает мнение жены. А теперь она приглядывает, ухаживает за ним.
Я меняю тему:
– Дождь наконец перестал. Может, скоро вода отступит.
– Ничего не могу сказать, – говорит она как режет.
– Лодка, по крайней мере, держится.
– И об этом ничего не могу сказать. Послушай меня, девочка. – Она смотрит на меня пристальным взглядом, обычно присущим ему. – Теперь ты мать, поэтому заруби себе на носу: никогда ни на что не надейся. Принимай то, что есть. Будешь надеяться, пожалеешь.
Я не знаю, что ответить.
– Дождь перестал, – продолжает она. – Навсегда ли? Лодка пока держится. А что будет завтра? Потонем мы или нет? Останутся ли в живых мой муж, мои дети или твои малыши? Кончится ли у нас еда? Не знаю. Я никогда ни на что не надеюсь.
Меня поразил яд, с которым она это произнесла.
– Может ведь случиться и что-нибудь хорошее, – возражаю я.
Она рубит воздух ножом:
– Раз может, так и радуйся. Ведь ты не знаешь, когда это хорошее случится снова. Воспринимай счастливые события как подарок судьбы.
У меня аж руки опустились. Она резко поворачивается и снова начинает перебирать чечевицу. Я жду, что она скажет еще что-нибудь, но она молчит, чему я только рада. Минуту назад я узнала, как мать смотрит на жизнь. Ее слова нельзя назвать утешительными. Я иду в свой угол, размышляя о том, что такой подход имеет право на существование, с ним можно жить день за днем.
