Мне теперь поручено обучать курсантов Авиационной школы военно-воздушных сил в Бейнбридже, штат Джорджия. Странное дело, мне нравится объяснять молодежи, как убивать нацистов, я становлюсь добрым и великодушным, общаясь с новобранцами. Пожалуй, я кончу учителем в лицее со стопкой тетрадей на проверку, с трубкой из маисовой кочерыжки в зубах и пенсне на носу. Приятно нести ответственность за других, к этому можно пристраститься. Я стараюсь их успокоить, обещая в случае чего опий. Боюсь, я не способен расстаться со школой, мне по душе ее атмосфера, не так одиноко и вместе с тем можно махнуть на всех рукой и прогуляться по полям. Я был прав, не доверяя тебе, но лучше бы я не доверял себе.
Прощаюсь, потому что солдаты развлекались, поджигая зажигалкой свои пердячие газы, и у одного сильно подгорел зад. Как видишь, эта война очень опасна.
Прощай, Безбашенная Ирландка из Беверли-Хиллз. Ты была моим опием. Жить без тебя все равно что с ампутированной конечностью.
Джерри
18 января 1943 года
Далекая Уна,
я вспоминал тебя, отплывая на «Куин Мэри» в Англию. Ты клялась мне, что придешь помахать белым платочком с пристани, помнишь? Моя мать попыталась тебя заменить, но она так плакала, просто стыд. Надеюсь, твоя беременность протекает хорошо. Я пересек Атлантику с 12-м полком 4-й пехотной дивизии. Теперь нам предстоят учения на юге Англии. Черт, не могу удержаться, ты должна знать, хоть кто-то должен знать, что твой муж – тыловая крыса. Чаплину удалось уклониться от двух войн, потому что он трус. Мы будем сражаться, чего он никогда не делал. Тебя не смущает, что ты вышла замуж за мужика без яиц? За мужика, который рядится в бродяжьи лохмотья, потому что ему никогда не приходилось надевать солдатскую форму?
Я по-прежнему ношу с собой пепельницу из «Сторка» и регулярно наполняю ее пеплом и жеваной резинкой. Лучший подарок, который ты мне сделала, был украден в ночном заведении: мне бы уже тогда следовало насторожиться. Ты никогда не дарила мне ничего по-настоящему твоего. Тебе нечего было дать, ты пуста.
От любви еще никто не умирал, не надо верить в эти бредни. На нашем не-романе поставлен крест, я все понял и пережил эту неудачу. Ты не убила меня, ты меня всего лишь состарила. Но не рассчитывай, что я тебя забуду. Ты научила меня всему: благодаря твоей жестокости я знаю, что такое женщины, я вырос в ускоренном темпе, как те цветы, которые фотографируют раз в день, и они вянут на глазах за двадцать секунд, стоит только склеить кадры. Раньше ты пугала меня, а теперь – знай ты, что́ я о тебе думаю, – сама бы испугалась. Спасибо тебе за то, что сэкономила мне столько времени: я старел лет на десять за каждую проведенную с тобой неделю. Благодаря тебе мне сегодня 230 лет, и ребята, которые собачатся в моей казарме из-за того, что кто-то сплутовал в покере, даже не подозревают, что спят радом со своим прапрадедом… Я пишу это, сгорбившись над подушкой, скрючившись, как глубокий старик, на матрасе, кишащем вшами. Спасибо, спасибо, Уна, за твою холодность, которая так закалила меня. Думаю, война завершит начатое тобой. Я желаю тебе долгой и счастливой жизни с твоей окопавшейся в тылу звездой.
