— Пьет, курит сигары, обжирается спагетти, — рассказывает Вероника. — Было уже три инфаркта, а он и не чешется. Сдаюсь. Как можно считать себя бессмертным? Когда-нибудь удеру из дома… Мне стыдно. Не нужна мне его «Голубая ночь»!
Однажды она презрительно обозвала Тони старой свиньей и рассказала, как услышала храп отца в подсобке — когда вернулась на рассвете и обнаружила его спящим вповалку в объятиях гардеробщиц-украинок.
— Это наверняка проявления мужского климакса, — вздыхает Вероника.
Наливает мне кофе, встряхивает хвостом и добавляет:
— Это так немодно.
— Что именно?
— Трахаться.
— Послушай, так все делают, — говорю я, — это нормально, и потом он — свободный человек.
— В университете никто не трахается, — парирует соседка, — есть и другой секс.
Я заинтригована:
— В каком смысле другой?
— Секс… — Вероника застывает на полуслове и, подумав, выдает: — Мистический.
— Мистический?
— Вот именно, — кивает она с серьезным видом и уточняет: — Все мои подруги — бисексуалки.
Таращу глаза:
— Все?
— Конечно, все. Габри, в каком мире ты живешь? Ты гетеросексуальна?
Не хочу врать, поэтому, сглотнув комок в горле, отвечаю:
— Полагаю, да.
— Ого! — восклицает девушка, откидываясь на спинку кухонной скамеечки. — Хочешь сказать, ты никогда не была с женщиной?
— Совершенно верно, — отмахиваюсь. — Ни разу.
— Ты такая смешная, — изрекает соседка смиренно.
Предпочитаю сменить тему.
— Ничего не ешь? — спрашиваю, кивая на тарелку с кексом. — У тебя не анорексия часом?
Вероника допивает кофе одним глотком.
— Нет, просто времени не хватает, — она поднимается со скамеечки и бежит к двери.
— Пойдешь в воскресенье со мной на выставку Пьера и Жиля?
— А кто это?
— Два гея, которые делают фантастические фотографии.
— А…
Вероника колеблется на пороге.
— Ты идешь на концерт Пьетра-Кремня?
Как я могу сказать, что даже не представляю, о ком идет речь?
— Может быть, — отвечаю и смотрю, как девушка уходит, предупреждая, что я ее не видела.
Иду в ванную и гляжу в зеркало — опухшее лицо, мешки под глазами, цвет между зеленой коликой и блеклой старостью. Кому какая разница, сказала я однажды. Надеюсь, что была права. На стеклянной полочке, между флаконами парфюма и склянкой с тальком, Саве улыбается мне с полароидной карточки. Смотрю на карточку, думаю, почему до сих пор не убрала ее, и ставлю обратно. Сверяю часы: к трем меня ждут в «Магии». Выхожу в коридор, смотрю на выключенный компьютер в кабинете. «Сегодня вечером ты мой», — бормочу ему, — «даже если мне позвонит Джонни Депп». Звонит телефон. Это Бруна. Она сетует, что коллега, женатый фоджиец с детьми, хочет подсидеть ее на работе.
