Константин Иваныч. Здравствуй, друг. (Подходит к ее руке и целует.)
Марья Гавриловна. Здравствуйте. Кто это там на диване? А, Евдокиша! (Обнимаются, крепко целуют друг друга.)
Евдокия. Наконец, тебя дождалась. Меня твой муж тут занимал, да, кажется, я ему надоела.
Константин Иваныч. Ложь! Сама меня ругала за каждое слово. (Смеется, идет к выходу.)
Марья Гавриловна. Костя, погоди. Ты из дому не уйдешь?
Константин Иванович. Нет. А что?
Марья Гавриловна. Я на выставке встретила Царевну, она обещалась через полчаса зайти, с Далей. Что-то нужно тебе сказать.
Константин Иваныч. Отлично. (Уходит.)
Евдокия. Успел уже похвастаться, что у тебя какая-то седая прядь. Будто особенно это умно, прекрасно… Ну, покажись?
Марья Гавриловна(улыбаясь). А ты свирепая, как всегда, на Костю страху нагнала.
Евдокия. На них не очень-то нагонишь. Я не люблю мужчин, ты знаешь. Я про твоего не говорю, а так вообще… козлы.
Марья Гавриловна(смеется). Козлы! Ты выдумаешь. А однако, нам без них трудно.
Евдокия. Сами виноваты. Лезете очень, избаловали. Они и зазнались.
Марья Гавриловна. Да ничего не поделаешь, видно, так уж мы созданы.
Евдокия. А, ничего не созданы! Все это слова. Всегда можно себя поставить.
Марья Гавриловна. Ты, Евдокия, умная и, должно быть, сильная женщина, ты другое дело. А я не умею. Конечно, это глупо и обидно… но что я без Константина, например? Что я из себя изображаю?
Евдокия. Учили нас плохо. Бабы мы.
(Марья Гавриловна садится в кресло, вытянув руки. Вид у ней усталый и тихий)
Марья Гавриловна. Почему Константин заговорил о седине? Ему обидно, что ли, что я седею?
Евдокия. Напротив. Нравится. Говорит, что это именно очень хорошо.
Марья Гавриловна(усмехается). Чудак. Что ж хорошего? (Помолчав.) Мне кажется, вообще, Константин неспокоен. Что-то у него есть на душе. Ах, Евдокиша, иногда я тебе завидую, что ты живешь так – одна, никого не любя, от себя самой завися…
Евдокия. И нужно завидовать. Ты мне миллион дай, не буду ни с кем вместе жить. Прежде любила – теперь довольно.
Марья Гавриловна. Холодно так, бесприютно. Я не могу. Задохнешься. Тоска возьмет… нет, брр…
Евдокия. Когда работаешь, некогда тосковать.
Марья Гавриловна. Нет, без любви плохо.
Евдокия. Да вот ты, например, что ты – счастлива?
Марья Гавриловна. Когда седеешь, счастливой быть поздно. Но все же, если любила, есть хоть чем помянуть жизнь. Даже страдания любви вспоминаются потом иначе.
Евдокия. Пустяки рассказываешь.
(Медленно входит Диалектов Он одет в блузу и близорук)
