Семь чудес и гробница теней | страница 57
– Даже не представляю, как мы туда доберемся, – сказал папа. – Экспозиция сегодня закрыта. Я только что проверил.
– Придумаем что-нибудь, – отозвалась Эли.
Папа вздохнул и оглянулся на профессора Бегада:
– Надеюсь, мне не придется сожалеть обо всем этом.
– Брюнхильда как ковчег, – пожаловался Торквин. – Только без потопа. И без животных. Держитесь.
Хрюкнув, он так застучал по приборной доске, что едва не вырвал из нее авиагоризонт.
Медленно и плавно мы приступили к снижению.
Взятый в аренду фургон гнал по бодрумскому шоссе, тянущемуся вдоль средиземноморского побережья. Я сидел сзади вместе с профессором Бегадом, который проснулся, но почти ничего не говорил. Кресло-каталка стояло в багажнике. За стеклом по морю до самых огней острова Кос шла лунная дорожка.
Эти огоньки слились в единое марево, когда Торквин свернул на боковую дорогу и, поддав газу, начал подниматься на холм.
Профессор Бегад прерывисто вздохнул:
– Нападение Масса… Вождение Торквина… даже не знаю, что хуже.
Торквин резко затормозил у обнесенной со всех сторон забором территории, и фургон занесло из стороны в сторону, прежде чем мы наконец остановились.
– Мы на месте, – угрюмо объявил он. – По навигатору.
– Аллилуйя, – сказал Касс.
Торквин, нахмурившись, посмотрел на него.
– Галикарнас, – медленно и четко произнес он.
Я только успел расстегнуть ремень безопасности, когда папа протянул мне телефон:
– Держи, вдруг мы разделимся.
Я взял сотовый, и мы покинули фургон. Сбоку от дороги стояла будка охранников, а так перед нами простирался совершенно пустой участок земли, если не считать большой дыры в центре да нескольких груд камней вокруг нее.
– Это оно? – спросил Касс.
– Здесь не хватит материала даже для одного нормального дворика, – протянула Эли.
Я прижался к железным прутьям и замер. Попытался уловить присутствие локулуса. Почувствовать Песню гептакиклоса.
Каждый раз, когда мы оказывались неподалеку – от локули или от самого гептакиклоса, который находится в центре острова, – я чувствовал ее. Не музыку в прямом смысле этого слова, хотя это и правда была изумительная по своей красоте мелодия. Но она звучала многим глубже обычных звуков, будто некто играл прямо на моих сухожилиях и нервах.
Я ожидал, что вот-вот ее почувствую, и изо всех сил напрягал внимание.
Наконец я помотал головой:
– Его здесь нет. Я его не чувствую.
– А ты можешь… просто чувствовать его? – спросил папа. – Как экстрасенс?
– Давайте подойдем ближе, – предложил Касс. – На всякий случай.