Стоящий на подставке телефон Торквина завибрировал. Он хотел схватить его, но рука дрогнула, и телефон упал на пол, откуда уже я его подобрал.
На экране горело имя моего папы. Я поднес трубку к уху.
– Пап! – закричал я. – Ты нас видишь?
– Вы слишком низко! – заорал он в ответ. – Что ваш пилот творит?!
Торквин забрал у меня телефон.
– Мэйдэй! – взревел он. – Мало топлива! Мэйдэй!
Он щелкнул тумблером, запуская двигатель. Самолет сильно завибрировал, как если бы мы с размаху врезались в стену. Профессор Бегад в конце салона громко закричал.
Я чувствовал, что мы продолжаем опасно быстро снижаться. Вдали показалось скопление низких стеклянных зданий.
– Путь чист! – прокричал папа. – Вы уже почти на месте!
– Ну же, Шустрик… – пробормотал Торквин. – Давай!
Двигатель сначала начал стихать, а затем окончательно смолк.
Удар получился сильным. Колено врезалось мне в грудь. Казалось, прямо под нами тысячи машин вдруг резко нажали на тормоз, их заносило, они подскакивали и врезались друг в друга. Немыслимый грохот дополняли панические вопли – Касса, Эли, доктора Бредли, всех, кроме Торквина. Нас заносило то вправо, то влево. По лобовому стеклу били камни.
Я услышал громкий металлический скрежет и ощутил резкий толчок. Посмотрев в окно, я увидел, что одно крыло, подобно сбитому с крыши пласту льда, оторвалось от фюзеляжа.
Нос самолета ушел вверх. Мы вот-вот должны были перевернуться. Я хотел обернуться к Эли и Кассу, чтобы увидеть их в последний раз, но моя голова ударилась о спинку кресла пилота, и все погрузилось во тьму.
Искореженная сталь исчезла. Вокруг одна сплошная темнота. Не слышно ничего, кроме отдаленного воя.
Если я умер, смерть холодна.
Тьму пронзает сказочный свет, и я оказываюсь на краю обрыва, а подо мной лежит бескрайнее море. Ветер хлещет по лицу, и я с трудом, но иду. Моя грудь вся в крови, руки и ноги не слушаются, кожа лица стянута и пылает. Я дрожу и сжимаюсь в комок.
Опять Сон?
Не думаю. Нет ни потемневшей от дыма сочной зелени древней Атлантиды, ни сбивающих с ног порывов ветра, ни жадного пламени, ни развернувшихся под ногами ущелий – ничего из того видения, что преследовало меня годами.
Сейчас я вдыхаю соленый влажный воздух, а мои руки ноют под весом… чего?
Я смотрю вниз, хотя это требует больших усилий. Мои руки крепко сжимают сферу. Но она не похожа на те две, которые я уже видел: она не теплая и не золотая, как локулус невидимости, и не светит молочно-белым, как летающий локулус.
