Толпа одета в красное,
Как мясо яркое, —
запомнил я строчки из его стихотворения, написанное им в дни первомайской демонстрации.
— Почему вы такое сравнение взяли? — донимал я его, после того как он опубликовал эти стихи.
— А что, плохо? — спросил он тогда меня.
— Да.
— А, мой критик явился! — протягивая руку и здороваясь, произнес Вираб.
Здесь был Полторацкий. Он был очень хорошим гравером и работал в Баку на монетном дворе. Выпущенные правительством деньги были изготовлены по его штампам. Брат Полторацкого, известный революционер, погиб в Закаспии, и его именем был назван Ашхабад. (Ашхабад в 1921–1924 годах назывался город Полторацк.) Выло много других, которых я ранее встречал в рабочем клубе.
Минут через двадцать в комнате появился Тевосян. Все, кто находился в смежной комнате, вошли вслед за Тевосяном и стали занимать места. Тевосян сел на стул за столом и положил перед собой лист бумаги, а один из сидящих за этим же столом сказал:
— Конференцию считаю открытой.
Но не успели мы начать обсуждение доклада о положении в партии Адалет, как открылась дверь и на пороге появились околоточный надзиратель и полицейский.
— Что за собрание? — раздался резкий голос. Я не спускал глаз с Тевосяна, который сидел напротив меня.
Я видел, как он медленно стал разрывать лежащую перед ним бумагу.
«Протокол уничтожает», — мелькнула мысль.
— Бумаги не рвать, хуже будет, — раздался тот же резкий голос околоточного.
Околоточный надзиратель сделал от порога двери шаг вперед, но в растерянности остановился, когда увидел, сколько в комнате находилось народа.
Он явно был напуган.
Их всего двое — он и полицейский, а в комнате было около восьмидесяти человек.
Околоточный вновь отступил к двери и затем крикнул:
— Выходите сюда, все выходите!
Мы поднялись и двинулись один за другим во вторую смежную комнату, из которой было два выхода — один на Каменистую улицу, а второй через соседнюю комнату во двор.
Тевосян вышел вслед за мной и, проходя мимо, сказал: «Попытайся бежать через двор и парадный ход напротив. Если удастся, предупреди, что конференцию накрыли».
Я хорошо знал дом, где происходила конференция. Здесь в квартирах мы устанавливали телефоны, а когда делали телефонную проводку, то в подвале дома я нередко оставлял свою рабочую сумку с инструментом. Каждый день таскать ее домой и обратно было тяжело.
Под домом был очень большой подвал, и я, пряча в нем свой инструмент, облазил все закоулки подвала.
Когда я выскочил из помещения во двор, то услыхал свистки полицейских и крики: «Стой — стрелять буду!»
