Я был сильно поражен, когда, будучи в 1960 году в Нью-Йорке, в центральном парке города встретил большую группу молодых людей в длинных куртках, на которых были нашиты цветные лоскутки. Вид этих молодых людей — небритых, с длинными, нерасчесанными волосами — в этом необычном пестром одеянии, свидетельствовал не о нужде — одежда была новой, она говорила о желании обратить на себя внимание, о каком-то манерничаньи, желании произвести впечатление необычной вычурной одеждой и всем своим обликом.
Пестрота наших рубах, штанов и обуви в те годы была вынужденной. Нужда заставляла мастерить одеяла из полотнищ, в свою очередь сшитых из мелких разноцветных лоскутков, квадратов, уголков, полосок. Для этого использовались все мелкие кусочки материи, остающиеся от выкройки кофточек, рубашек, платьев.
Дети рабочих рано начинали трудовую жизнь. Когда школьников распускали на летние каникулы, мне нужно было искать временную работу. В эти каникулярные месяцы необходимо было заработать на обувь, одежду, книги. Позже пришлось и в учебное время искать работу — отцу было трудно. Нужно было помогать. Из детей я был старшим. Воспоминания о детстве связаны с поисками платных уроков.
Затем война. Глухое брожение среди рабочих на промыслах, и, наконец, взрыв и водоворот революционных событий в 1917 году.
Демонстрации, митинги, собрания. Казалось, что люди, молчавшие всю свою жизнь, не могут наговориться.
Но война еще не окончена. На Баку движется турецкая армия Нури-паши. Поднимает голову внутренняя реакция. Она пытается задушить революционный порыв народа.
Мы, взрослые члены семьи — отец, я и брат Николай, худенький паренек, годом моложе меня, — уходим добровольцами в Красную Армию.
Силы революции и контрреволюции не равны.
Арестованы 26 бакинских комиссаров. Многих из них я знал лично, часто видел на митингах и собраниях. Слушал их пламенные речи.
Власть захватили муссаватисты. Большевики уходят в подполье.
Первая встреча с представителями подпольной организации. Нас — четырнадцать рабочих телефонной станции — принимают в партию. В восемнадцать лет я был избран секретарем подпольной партийной ячейки.
В то время люди созревали рано — условия жизни и сами события были стимуляторами роста.
