Лето шло, жаркие дни угасали, начиналась сырая, липкая осень. Я время от времени видела Артура в банке: иногда он заговаривал со мной, чаще всего просто протягивал свою стопку чеков и платежек — суммы на них были проставлены его аккуратным, слегка детским почерком, — но выглядел не таким отстраненным, не таким робким, как в тот, первый раз. После того как мы столкнулись у «двадцатидвушки», стало казаться, будто между нами есть какая-то тайна, что-то, о чем мы оба знаем, но обещали не упоминать, и хотя между нами так ничего и не произошло, к сентябрю я поняла, что он мне немножко нравится, пусть и не в том смысле, какой вкладывала в это Мари.
Где-то посередине между последним летним теплом и сырым ноябрьским холодом я заметила в Мари перемену и поняла, что это как-то связано со Стэном. Правда, поначалу я не знала, что это как-то связано еще и с Артуром. Стэн, судя по всему, никогда не относился к Артуру по-братски, но до того лета он его, в основном, просто игнорировал. В глазах Стэна Артур и правда был мальчиком из отцовской шутки: щуплый пацан, которого бросили бродячие лудильщики, сидит в углу кухни, мечтая дни напролет, никогда не говоря ни слова. Потом, этим летом, все изменилось. Первые неприятности начались из-за денег: у Стэна их вечно не было, но он не видел тут большой беды, пока брат не начал приходить домой со случайных заработков с полными карманами чеков и денег. Еще хуже было то, что Артур просто копил эти деньги, относил в банк все, что оставалось после квартплаты (Стэн за квартиру никогда не платил), — все откладывал, каждый день уходил из дому, захватив на обед бутербродов с арахисовым маслом, а возвращался поздно и по-прежнему ничего не говорил, зато был счастлив, и этого Стэн никак не мог понять, это счастье или что-то вроде счастья, словно как-то ночью, лежа без сна, он задумал какой-то безошибочный план, что-то на будущее, что Стэн не мог себе и представить. Так продолжалось несколько недель, и Стэн на стенку от этого лез, но Артуру ничего не говорил. Он просто срывал злость на Мари, дулся, когда они встречались в «Очаге» или в «Лошадке». Бывало, пригласит ее, а потом бросит за столиком с парочкой других девушек, как поступают женатые старики со своими женами, а сам отправляется бродить по пабу, беседовать с приятелями, обстряпывать дела. Обычно он брал ей пива с лимонадом и уходил, шел играть в бильярд с кем-нибудь, кого Мари не знала, а то трепался с Дженни за стойкой. Они с Дженни когда-то гуляли, говорил он. Теперь они просто добрые друзья.
