АРТУРА я там ни разу не видела. Я ни разу не видела его нигде, кроме банка, так что удивилась, когда однажды вечером заметила его выходящим из воды: белый, до странности угловатый, в бледно-голубых трусах и в футболке, волосы облепили лоб, руки и грудь, блестят. Нас разделяло около двадцати ярдов, когда он попался мне на глаза, и я, не успев обдумать ситуацию, нырнула и спряталась в кустах. Наверное, надеялась, что он меня не заметил, потому что вышло неловко — вот так с ним встретиться. Но он успел меня увидеть, это точно. Я почти уверена, что он увидел меня первым: наблюдал за мной, подходя по тропинке, наблюдал в полной тишине, тихо стоял в прохладной воде, ожидая, что произойдет дальше. Я решила, что он хотел меня смутить, просто чтобы посмотреть, что я буду делать. Хотя это наверняка было не так или, по крайней мере, не совсем так, потому что он быстро обернулся и отплыл, как только заметил, что я его увидела. Плавал он хорошо, без усилий, легко, словно животное, обитающее в воде, некое существо, доверчивое и грациозное; он добрался до центра за считаные секунды и нырнул, исчез в темной воде, словно там, внизу, был выход, какой-то ход наружу, известный только ему. Только что был тут, а вот уже исчез, оставив за собой лишь легкую рябь.
Я не знала, что делать. Уставилась на то место, где он исчез. Стала ждать, когда он вынырнет набрать воздуху, мне было любопытно, окликнет он меня или нет, или помашет, или просто нырнет снова и так и будет нырять, пока я не уйду. Тут меня поразила такая мысль: поменяйся мы ролями, я бы поступила точно так же. Наверное, я смогла бы пробыть там, под водой, с минуту, может, дольше. Но все равно недостаточно.
Не знаю, сколько времени провел под водой Артур, но точно больше минуты. Вероятно, больше пяти минут. Я все думала, скоро ему придется вынырнуть, а он не выныривал. Оставался под водой. Мне в голову пришла мысль, что его подхватило и утащило течением; я даже представляла себе, как придется идти за подмогой или нырять и спасать его, когда он вынырнет, наглотавшийся воды, еле живой, — но делать ничего не делала. Просто стояла. Может, он знает какой-нибудь трюк, вроде того, как бывает в старых фильмах, когда шпион или кто-нибудь в этом роде часами сидит под водой, дыша через выдолбленную палочку или тростинку. Может, он готов скорее утонуть, чем признать поражение и вынырнуть обратно, с неловкостью и чувством, что он обманут. Этого я не знала, но и поверить, что ему грозит опасность, мне как-то не удавалось до конца, а через некоторое время я поняла, что вообще не хочу видеть его, потому что я потревожила его наедине с собой. Жаль, думала я, что я ничего не сказала, могла бы хоть крикнуть ему, что ухожу, теперь он может вылезать, но все-таки не сказала ни слова. Просто повернулась и зашагала обратно той же дорогой, что пришла, придерживаясь тропинки до самой дороги, а спину мою холодила яма с водой, да еще не отставал один звук, едва услышанный, словно птица вспорхнула с поверхности воды или рыба в сероватом раннем вечернем свете взбаламутила тихую заводь, выпрыгнув оттуда в головокружительный, незнакомый мир, чтобы схватить свою добычу.
