— Ничего, мы выдюжим, — говорю я. — Нам даже интересно. От этого вещества, — говорю я, указывая примерно в сторону баночки от Altoids, — наш ум созрел. Мы пришли к постижению самых высоких истин.
— Пришли, у нас же приход, — говорит Деб на полном серьезе. Без тени юмора.
— Ваш сын… он, похоже, хороший парень.
— Не надо про их сына, — говорит Шошана.
— Не надо про нашего сына, — говорит Деб. Тут уж я дотягиваюсь, хватаю ее за локоть. — Продолжай, — говорю я Марку.
— Мне кажется, — говорит Марк, — что ваш сын не похож на еврея.
— Как вы можете так говорить?! — восклицает Деб. — Вы сами-то понимаете, что несете?!
Но обида Деб проходит почти незамеченной. Из-за моей реакции. Я хохочу — так громко, что ко мне все оборачиваются.
— В чем дело? — спрашивает Марк.
— Он не похож на еврея? Тебе кажется, не похож? Погляди на себя: шляпа, борода, ботинки с квадратными носами. Осмелюсь сказать, надо приложить массу усилий, чтобы показаться евреем в твоих глазах. Это как… ну не знаю… вот если бы Оззи Осборн или ребята из «Кисс» подошли к Полу Саймону и сказали: «Нам кажется, не похож ты на музыканта».
— Дело не в одежде, — возражает Марк. — Дело в том, что вы строите свою жизнь в вакууме. Знаете, что я видел, пока к вам ехал? Супермаркет, супермаркет, книжный магазин для взрослых, супермаркет, супермаркет, тир.
— Ну да, у нас в Флориде любят оружие и порно, — говорю я. — И супермаркеты.
— О боже мой, — говорит Деб. — Это как ваше «Гольдберг, Гольдберг… Атта». То же самое другими словами.
— Его любимая мелодия, — говорит Шошана. — Такая уж у него привычка.
— Я вот что пытаюсь вам сказать, воспринимайте, как хотите: невозможно строить иудаизм только на фундаменте одного ужасного преступления. Я имею в виду пресловутую зацикленность на холокосте как обязательный признак национальной идентичности. Вы не знаете других способов воспитания своих детей. Потому что в остальном дети не чувствуют никакой связи с предками. Никаких общих нитей еврейства.
— Стоп, это уже оскорбление, — говорит Деб. — И нетерпимость. Между прочим, существует такая вещь — еврейская культура. Можно вести богатую культурную жизнь.
— Нет, нельзя, если предполагается, что это жизнь еврейская. Иудаизм — религия. А религия — это ритуалы. Культура — ничто. Культура — некий продукт современного мира. Культура по своей природе нестабильна, беспрерывно меняется. Культурная связь между поколениями — слишком хлипкая. Это как взять две железки и соединить их клеем вместо сварки.
