Эврика! Неуловимые мстители найдут это легендарное сокровище, которое охраняют призраки старателя-первопроходца Билибина и десяти его помощников, убитых им, чтобы все досталось ему одному. Уж против такого плана Генка возражать не будет, особенно если пообещать ему немножко золота. А остальное, из целой груды сундуков, они раздадут поровну всем жителям города. Вот мать обрадуется! Купит себе наконец новое зимнее пальто и мяса на свое знаменитое жаркое. Фаине Григорьевне они тоже дадут чуточку, чтобы она съездила в гости к своим родным в Германии. И школе тоже, чтобы учителя больше никогда не сидели голодные. Ну разве что сами захотят. Дима почувствовал, как тепло из его нутра растекается по всему телу. В ушах звенела далекая музыка — кимвалы и тимпаны. Он наймет частных сыщиков из Москвы и Лондона, вроде Шерлока Холмса, и они найдут убийцу мэра. Сотни жужжащих альтов и скрипок роились вокруг него, точно пчелы. Он купит горы угля и согреет весь город, так что весна с летом наступят рано и останутся навсегда. Или нет, не навсегда: ведь играть с Генкой зимой в хоккей тоже здорово. Он начал раскачиваться и разминать руки артистичными жестами, как делают пианисты на телевизионных концертах. Раньше ему было за них стыдно.
Конечно, он не с мог доиграть эту пьесу до конца не только потому, что ему не хватало концентрации. В ярких прожекторных лучах и под пристальными взглядами зрителей и камер солдатики, марширующие по полю, вырастали до гигантских размеров. Они обуревали его еще юное нутро. Чтобы сыграть простенький марш, он должен был забыть и про Неуловимых мстителей, и про убитого мэра, и про голодных учителей, и про колымское золото, и про свою бедную маму. Или сыграть другую пьесу — великолепный концерт с полным симфоническим оркестром. Он уже слышал, как звучали бы все эти форте и пьяно, — так, словно инструмент сделан не из дерева и металла, а из чего-то живого и дышащего. Но для этого он еще недостаточно хороший пианист.
— Даю тебе последний шанс, — прорычала Анна Глебовна. Кое-кто из родителей так и не перестал разговаривать, но дети умолкли. Они понимали: сколько бы они ни упражнялись, Димина судьба может постигнуть каждого. — Ты позоришь все магаданское музыкальное общество. И свое так называемое одаренное отделение в училище, и мою школу. Это невыносимо! Твой марш может сыграть даже слабоумный. Не надо слишком стараться. Ради бога, просто доиграй до конца! Я уж не знаю, как еще объяснить.
