– Конечно, но, знаете, он, как я мог заметить, должен быть ужасный провинциал: пожалуй, потребует залога, а где его вдруг возьмем? У меня есть и чистое имение, да в неделю его не заложишь.
– Это, пожалуй, может случиться, – заметила Татьяна Ивановна, – нынче в этаких случаях ужасно стало дурно: прежде, когда я жила в графском доме, я в один день достала, у одной моей знакомой, десять тысяч, а нынче десять рублей напросишься. Но что за дело – попробуйте!
– Именно попробую, и попробую сейчас же, – сказал Хозаров, вставая.
– Что ж? Можно и сейчас, – подтвердила Татьяна Ивановна, – он дома; только чай еще начал пить.
Герой мой, довольно опытный в деле занимания денег, решился действительно тотчас же приступить к этому делу. С этою целью, одевшись сколько возможно франтоватее, он, нимало не медля, отправился к старому милашке Татьяны Ивановны и застал того за самоваром.
– Честь имею представиться, – сказал, входя, Хозаров.
– А! Наше вам почтение, – отвечал Ферапонт Григорьич.
– Я давно желал иметь честь быть у вас и засвидетельствовать вам почтение, но, знаете, столица… удовольствия… дела… По крайней мере теперь, если я буду не в тягость…
– Помилуйте-с… ничего… прошу покорно садиться… не угодно ли чаю?
– Благодарю, я пил. Как вы проводите время?
– Понемногу. Вы, кажется, к…..ий помещик?
– Точно так, то есть имение мое там, но сам я живу редко.
– Большое ваше имение?
– Нельзя сказать, что большое: пятьсот душ.
– А… однако пятьсот душ. А здесь вы изволите по каким причинам проживать?
– Как вам сказать? Я живу теперь здесь по причинам, если можно так выразиться, сердечным: я женюсь!
– В брак изволите вступать? А… доброе дело: нашего полка прибудет. Я сам также женатый человек, пятнадцать лет живу семьянином.
В дальнейшем затем разговоре Хозаров, видимо, старался подделаться под тон помещика. Он расспросил его подробно о его семействе и сам о своем тоже рассказал довольно подробно; переговорили и об охоте, и о лошадях, и о каком-то общем знакомом Вондюшине, который, по мнению обоих собеседников, был прекрасный человек для общества, но очень дурной для себя. По позднейшим сведениям, которые имел Хозаров об этом прекрасном для общества человеке, сей последний был в таком жалком положении, что для пропитания своего играл на гитаре и плясал по трактирам.
Герой мой заметно начал нравиться Ферапонту Григорьичу своими интересными разговорами.
– Я к вам имел бы одну маленькую просьбу, – начал довольно смело Хозаров после нескольких минут молчания.
