– Мне совершенно невозможно. Я бы, конечно, душой рада, да не принято. После, пожалуй, схожу, хоть сегодня вечерком, и поразузнаю, как между ними это принято; может быть, и сами скажут что-нибудь.
– Это действительно, вы сходите и поразведайте. Adieu[8], почтеннейшая!
Возвратясь в свой нумер, Хозаров тотчас же оделся, взял с собой почтовой бумаги, сургуч, печать и отправился в кофейную, где в самой отдаленной комнате сочинил предложение, которое мы прочтем впоследствии. Письмо было отправлено с чудным малым, которому поручено было назваться крепостным камердинером и просить ответа; а если что будут спрашивать, то ни себя, ни барина не ударить лицом в грязь.
Между тем как Антон Федотыч, подгуляв у Хозарова, посвящал его во все семейные тайны и как тот на основании полученных им сведений решился в тот же день просить руки Марьи Антоновны, Рожнов лежал в кабинете и читал какой-то английский роман. Прислуга толстяка сидела в лакейской и пила чай; у него их было человека три в горнице и человека четыре в кухне, и то потому только, что выехал в Москву налегке, а не со всем еще домом. Про лакеев Рожнова обыкновенно говорили в губернии, что этаких оболтусов и никуда не годных лентяев надобно заводить веками, а то вдруг, как будто бы какой кабинет редкостей, не составишь. В настоящее время вся эта братия хохотала во все горло над молодым, с глуповатой физиономией, парнем, который, в свою очередь, хотя тоже смеялся, но, видимо, был чем-то оконфужен.
– Эй, сеньоры, чему вы там смеетесь? – сказал барин.
Ответа не было.
– Григорий, а Григорий!
– Чего-с? – отозвался, наконец, голос из лакейской.
– Соблаговолите, сеньор, сюда пожаловать.
Появился самый младший из лакеев.
– Чему вы там смеялись? – спросил Рожнов.
– Над форейтором, – отвечал тот и снова захохотал во все горло.
– Чем же это он вас насмешил?
– Влюблен-с, – едва выговорил от смеха лакей.
– Скажите, пожалуйста, какой злодей, – сказал Рожнов. – В кого же он влюбился?
– В горничную Марьи Антоновны. Все спрашивает нас, скоро ли вы изволите на них жениться.
– А она что же?
– И она неравнодушна-с: большие между собой откровенности имеют, – отвечал лакей. – Она меня тоже все спрашивает, скоро ли будет ваша свадьба, а не то, говорит, у барышни есть другой жених, – как его, проклятого? Хозаров, что ли? В которого она влюблена.
– Влюблена в Хозарова? – спросил толстяк.
– Должно быть, так, – отвечал лакей.
Рожнов тотчас же встал, в несколько минут оделся, сел в сани и очутился у Катерины Архиповны, которая сидела у себя в комнате одна.
