Так что дни проходили в суете подготовки похода. А по вечерам Немайн спускалась в трапезную залу, и прислушивалась к неторопливым разговорам городского общества. Научиться понимать людей седьмого века было жизненно важно. Встревать в праздные разговоры Клирик пока не решался.
…В тот день трактире было против обыкновения людно, но любимое кресло у огня, разумеется, было свободно, и сида уже привычно в нем устроилась. Самым приятным было то, что в теперь в компании "Головы грифона" она не чужая. И греется не за осьмушку золотого, а как правильный, полезный человек. На коленях, укутанных пледом расцветки клана, к которому относился трактирщик, платой за спасение дочери от позора – еще одним веским доказательством того, что Немайн приняли в бюргерское сообщество Кер‑Мирддина – лежала Библия, раскрытая на Евангелии от Луки, ее любимом. Все книги, от Бытия до Апокалипсиса, были уже наспех пролистаны и навек отпечатаны в цепкой памяти. Осмысление приходило только теперь – и очень понемногу.
Но Клирику так и не удалось сосредоточиться на "прокачке персонажа", как он про себя называл усвоение священных текстов. И причиной была не кружка светлого пенящегося эля. Эта никогда не мешала, хотя в желудок сиды никогда не помещалась полностью, даже целиком заменив ужин. На этот раз в "Голову грифона" заявился бард.
Бродячий певец отлично владел арфой, но откровенно гнусавил. Публика терпела. То ли привыкла и к худшему, то ли считала, что так и надо. В довершение всего, пел он о "древних королях", коими с принятием христианства барды стали числить языческих богов. И то, не пропадать же славным балладам? Клирик честно пытался слушать истории о "родне", отстранившись от мерзкого голоса. Не получалось. Увы – вкус мешал. И не только собственный Клирика, но и недавно присоединившийся к нему эльфийский.
– Любезный, – подала голос Немайн, – нельзя ли ограничиться только музыкой? Большинство здесь сидящих люди бывалые, видывали и не такое, так что голоса их сердец споют им куда лучше, чем ты можешь вообразить.
– Короче, – уточнил Кейр, уже традиционно подпирающий камин, напротив сиды, – заткнись, но играй.
Роль переводчика с галантного на доходчивый он исполнял с большим удовольствием. Эту игру придумал Клирик. Ведь нехорошо благородной деве выражаться коротко и грубо. Ну а то, что до многих иначе не доходит, совсем не ее вина.
– Если кто‑то считает, что поет лучше меня, я охотно приму вызов! – откликнулся бард. – Эй, девочка! Вставай! Попробуй меня перепеть!
