Моей статьей о Польше Вы, конечно, будете недовольны. Но я убежден, что нет другого исхода, кроме предлагаемого мною. Цензура послала эту статью Валуеву, что равняется запрещению или того хуже. Прошу Вас прочесть эту статью Ф<едору> Ив<ановичу> Тютчеву, который также упрекает «День» за его молчание.
Кроме передовых статей, мне не пропускают множества лучших статей по другим отделам. Система понижать тон речи доходит до того, что даже в слав<янском> отделе цензор в устах славянина изменяет фразу таким образом: вместо «у турка нет ничего человеческого, кроме лица!», вместо этого восклицания славянина, цензор ставит: «у многих турок нет ничего человеческого, кроме лица…» Как Вам это нравится, Вам ведь это только смешно! Вместо «болгары в Крыму заболели от тухлой говядины», он ставит: «не свежей говядины»! И все это делается так важно, по докладу Цензурному комитету, после трех-четырех часов рассуждения. Чего ждать от земли, где ум, талант, дух человеческий вверен опеке наиглупейших и наипошлейших людей всея России? Проклята, отвержена Богом такая земля, и постигнет ее разрушение в ту самую минуту, когда Вы будете чувствовать прилив к сердцу самого нежного верноподданнического умиления!
14 мая 1864 г. Москва
Опять давно нет от Вас ни писем, ни известий, дорогая графиня. Как Ваше здоровье? Что с Вами? Едете ли за границу и когда? Знаю только об Вас из газет при описании приезда Муравьева[38], и вполне оценил[39] горячее движение Вашего сердца. Кстати о Муравьеве. У меня до Вас просьба. Дело в том, что Муравьев с Корниловым[40] ищут председателя для Археографической комиссии в Вильне, которую они хотят поднять высоко в значении. Мысль прекрасная: надобно вырвать разработку истории края из рук польских, надо пролить широкий свет истории на эти области, надо повести борьбу с поляками путем науки… Вам, впрочем, важность всего этого и объяснять не нужно. Корнилов присылал своего чиновника в Москву отыскивать председателя, и выбор его пал на Бессонова[41]. Лучшего выбора, по моему искреннему убеждению, нельзя было сделать. Бессонов принял предложение, но предъявил некоторые соображения, для переговоров о которых его пригласили приехать в Петербург. Он на днях и явится. Но я прошу Вас предупредить о нем Муравьева М<ихаила> Николаевича, чтобы М<ихаил> Н<иколаевич> принял его и выслушал внимательно: если Вы ему скажете, что это почтенный ученый, издатель таких-то книг, славянофил, сотрудник «Беседы» и «Дня», то этого, я думаю, будет уже довольно для Муравьева в настоящее время. Другого человека, кроме Бессонова, и в виду не имеется. Не Костомаров
