«Ладно, Сухоребрий, — прочитал он во взгляде Пуртова, — попадешься мне!»
— Ну и что! Ну и попросил, чтобы принес… Я не знал, что вылетит.
— Они в следующий раз ворону притащат, — проворчал Кайдалов. — Что мне с ней делать? Срисовывать, что ли?
«Эх, — подумал Отмахов, — не догадались! Соврали бы, что хотели голубя срисовать!»
— Разве хорошо так, Ерема? — сказала Анна Никитична. — Виноват, сорвал урок и улыбаешься? Разве это смешно?
— Нет, — ответил Ерема, покраснев. — Я не хотел. Я не знал, что улыбаюсь. Честное пионерское, не знал.
— У него рот сам растягивается, как рогатка, — вдруг сказала Лиза Родионова.
Все снова рассмеялись.
Казалось, у каждого становилось легче на душе. Вот все прояснится, и все будет хорошо.
— Теперь нам Пуртов расскажет про кинжал, — сказала учительница. — Зачем принесли в школу? Где взяли?
«Выручай, Свист!»
Дима взглянул на Веню. Тот ответил ему взглядом мученика и жалобно шмыгнул носом. Потом встал и заморгал глазами, словно готовясь разреветься.
— Это я принес… — залепетал он. — Это не Дима, это я…
— Вот как? — удивилась учительница. — Где же ты его достал?
— Из дому… Это дядин кинжал. На охоту ходить.
— Зачем же ты его принес? Охотиться… в школе?
Вот это самый трудный вопрос. Все перемены они, Дима и Веня, совещались — то за дровами, то за глухой стеной юннатской теплицы, то за углом столярки — и не могли придумать никакой зацепки. Как объяснить, зачем принесли кинжал? Не могли же они сказать правду и загубить свой план!
Веня часто заморгал глазами, еще раз шмыгнул полги, набрал полную грудь воздуха и выпалил:
— А мы… я принес срисовать!
Дима чуть не привскочил на месте: «Вот это придумал! Вот это Свист!»
А Веня, уже сам захваченный своим вымыслом, быстро говорил:
— А то все кубики и кубики! Только один раз кувшин был. А я подумал: хорошо бы кинжал… А если кинжал, — ему пришла в голову новая мысль, и он загорелся, — да еще голубь, это как на настоящей картине…
— Разве ты знал про голубя? — прищурившись, перебила Анна Никитична. — Кинжал у вас отобрали на уроке арифметики, а голубь вылетел на уроке ботаники. Что же, вы думали кинжал на моем урюке срисовать?
— Придумал здорово, — шепнул Ерема Володе, — только вот заврется и словят.
Но Веня отличался тем, что всегда верил собственным выдумкам.
— Анна Никитична! — Он приложил руку к груди. — Я вытащил его только на одну минутку, только на одну: «Как, — спрашиваю Диму, — красивый кинжал?» Он говорит: «Красивый». «Давай, говорю, предложим Лариону Андреевичу, чтоб срисовать всем классом». И Дима опять же говорит: «Он с насечкой, кинжал, красиво будет». А я говорю: «В перемену подойду к Лариону Андреевичу и спрошу, можно или нельзя». Только мы это самое решили, а тут вы подошли…
