— Простите, мадам, но чему научилась ваша племянница?
— Вы имеете в виду, что она умеет делать?
— Совершенно верно!
— Так вот, мсье, к сожалению, должна вам сказать, что моя племянница ни одно дело не может довести до конца. А ведь я не жалела денег, чтобы дать ей образование! Музыка, живопись, вышивание, Бог знает что!
— Не кажется ли вам, мадам, что в наше время этого недостаточно для жизни?
Она выпрямилась.
— Мсье, я получила именно такое образование и не понимаю, почему то, что было хорошо для меня, может оказаться плохо для моей племянницы? Нет, тут дело во всепоглощающей аморальности молодежи… Они ни во что не верят, ни на что не надеются… У них нет идеалов, нет религии, нет уважения!
Я изо всех сил сдерживался, чтобы не сказать ей все, что думаю о ней и ее тупости.
— С вашего позволения, мадам, я хотел бы передать вашей племяннице, что она не может рассчитывать на наш положительный ответ.
— Это невозможно!
— А?
Она резко выпрямилась.
— Эта стервочка оказалась настолько неблагодарной, что позавчера сбежала, оставив письмо, где пишет, что выбирает свободу и готова ради этого на любые жертвы!
— Она не сообщила вам, куда едет?
— Представьте себе! Она боялась, что я прибегну к помощи полиции, чтобы вернуть ее домой.
— К помощи полиции? Но, если верить анкетным данным, она совершеннолетняя.
— Ну и что? Лучше сразу скажите, что вы ее одобряете!
Больше сдерживаться я не мог.
— Совершенно верно, мадам, я ее одобряю.
— Что?
— Я понимаю, что она бежала от вашей чудовищной власти, вы — преступница, мадам, одна из тех преступниц, которые в угоду собственному эгоизму, глупости, тщеславию портят жизнь существам, воспитание и заботу о которых им доверили. Вы хотели воспитать племянницу так, как воспитали вас… но ни на мгновение не задумались, что жизнь изменилась, что вы делаете из нее несчастного человека, неспособного заработать себе на пропитание! Вам и в голову не пришло, что она может не захотеть вести тоскливую жизнь среди этого отвратительного окружения.
Она покраснела и, приоткрыв рот, слушала меня. Злость буквально парализовала ее, и она не могла проронить ни звука.
— Сесиль Луазен не сбежала, она спасалась, предпочитая что угодно жизни в болоте, которую вы ей уготовили!
— Уходите!
— С удовольствием, мадам!
— Я… я пожалуюсь на вас в полицию!
— Лучше подумайте о том, что полиция и вам может предъявить счет!
— Агата!
Старая служанка, должно быть, подслушивала у двери, потому что сразу же вошла.
