Она остановилась, колеблясь, затѣмъ, такъ какъ Мишель инстинктивнымъ движеніемъ повернулъ къ ней голову, она замолчала, и онъ не спросилъ ее, что она хотѣла сказать.
Змѣи и грѣшники изъ „Ада“ по прежнему крутились подлѣ свай дамбы, потрясаемой содроганіями, и сваи стонали подъ ударами волнъ, но молодой человѣкъ не слѣдилъ болѣе за ними. Съ другой стороны маяка два моряка разговаривали, не думая о гуляющихъ, неясные призраки которыхъ, можетъ быть имъ предстали минуту передъ тѣмъ, и ихъ грубые голоса терялись въ рыданіи волнъ.
Мишель чувствовалъ себя одинокимъ, странно одинокимъ съ этой женщиной, которую онъ нѣкогда любилъ.
Сильное волненіе давило его. Одинъ моментъ онъ почти отдался безумной мысли представить себѣ, что онъ спалъ долгіе годы и ему снился тяжелый сонъ, отъ котораго онъ только что очнулся. Графиня Вронская? Кто была она? Болѣзненный образъ, исчезнувшій вмѣстѣ съ лихорадочными видѣніями. Подлѣ Мишеля билось непорочное сердце Фаустины Морель. Она находилась тутъ, довѣрчивая и чистая невѣста!
Она и Мишель терпѣливо ждали конца какого-то мучительнаго испытанiя; ничто ихъ теперь болѣе не разъединяло. Существовали ли на свѣтѣ другія существа, кромѣ нихъ обоихъ? Они этого не знали. Они любили другъ друга, они были одни подъ небомъ и передъ лицомъ моря.
Можетъ быть на слѣдующій день, или позднѣе, ихъ унесетъ корабль далеко отъ этого берега, гдѣ прошедшее жило еще жизнью призрака, но они объ этомъ не думали. Они избѣгали думать о чемъ бы то ни было, они хотѣли освободить свой умъ отъ мыслей, слить свои души съ этой водой, со всѣми этими голосами, съ этимъ мракомъ.
— Мишель…
Это было почти дуновеніе, но это имя, произнесенное той, которая его не произносила уже столько лѣтъ, будило воспоминанія.
— Мишель, я отъ васъ скрыла… Сегодня вечеромъ у Черныхъ Скалъ я васъ уже замѣтила, затѣмъ, я васъ видѣла только что, когда вы спускались къ берегу… Моя мать была со мной; она знаетъ мое сердце, она поняла, что я желала, стремилась съ вами встрѣтиться… Да, дѣйствительно, мнѣ необходимо съ вами поговорить.
Не отвѣчая, Мишель посмотрѣлъ на молодую женщину, и его глаза заблестѣли въ полутьмѣ.
— Мишель, — продолжала она. — Вы меня еще не простили, я не могу выносить вашу жестокость.
Тогда только онъ ясно вспомнилъ, что эта женщина, присутствіе которой ему было пріятно, причинила ему столько зла, и его охватилъ гнѣвъ.
— Вы думаете, — сказалъ онъ, — что мнѣ было легко перенести страданіе, причиненное вами?
