Развѣ большинство хорошенькихъ дѣвушекъ въ бѣлыхъ вуаляхъ, шествующихъ къ алтарю подъ умиленными или насмѣшливыми взорами толпы и возвращающихся съ опущенными глазами подъ руку съ корректнымъ и часто равнодушнымъ джентльменомъ, развѣ всѣ онѣ идутъ къ алтарю, поддерживаемыя или увлеченныя любовью?
Нѣкоторыя — лучшія — убѣждаютъ себя, что онѣ любятъ и кончаютъ со временемъ тѣмъ, что дѣйствительно ихъ желаніе играть роль дамы и удовлетворить свое наивное любопытство переходитъ въ искреннюю привязанность; другія — ихъ очень мало — вступаютъ въ бракъ съ глубокимъ могучимъ чувствомъ, совершенно личнымъ и свободнымъ отъ всякаго посторонняго вліянія, и раньше, чѣмъ отдать пассивно свою жизнь, отдаютъ добровольно свою душу и свою мысль, — но сколько выходятъ замужъ изъ честолюбія и тщеславія, если не изъ-за желанія пріобрѣсти сравнительную независимость, или просто изъ подражанія свѣтскому обычаю и чтобы не рисковать остаться въ старыхъ дѣвахъ?
Сюзанна, чувствуя себя одинокой, почти бѣдной и плохо подготовленной къ ежедневной борьбѣ, искала въ замужествѣ покровителя и средствъ, и нужно отдать ей справедливость, что, рѣшивъ выйти замужъ только за богатаго человѣка, она, однако, считала недостаточнымъ одно это качество для своего будущаго мужа.
Ея расчеты были несомнѣнно болѣе приличны, чѣмъ расчеты многихъ другихъ и могли показаться достойными порицанія только въ глазахъ очень наивнаго человѣка.
Одаренная, къ своему счастью, конечно положительнымъ умомъ, спокойнымъ воображеніемъ, немного холоднымъ сердцемъ, тихимъ темпераментомъ, — это была молодая дѣвушка, какихъ много и гораздо больше, чѣмъ это полагаетъ большинство людей, готовыхъ умиляться передъ этими маленькими, таинственными и несовершенными существами.
Но здѣсь было еще что-то. Это честное дитя дѣйствовало, какъ честный человѣкъ. Вѣрно, что вначалѣ Мишель готовъ былъ приписать чему-то вродѣ цинизма, болѣе или менѣе сознательному, откровенность миссъ Севернъ, но почти тотчасъ же непорочное выраженіе голубыхъ глазъ остановило всякое непочтительное слово. Онъ почувствовалъ уваженіе къ характеру своей кузины — уваженіе, къ которому, однако, было примѣшано много горечи. Если Мишель предпочиталъ искренность, доходившую до отваги, сдержанности, походившей на лицемѣріе, то это только благодаря воспоминаніямъ прошлаго!
Какъ бы то ни было, чувство досады молодого человѣка относилось только къ собственному трусливому согласію, случайно данному, и за которое онъ упрекалъ себя не только потому, что, вызванныя новой помолвкой, въ немъ оживали всѣ прежнія обиды, но потому, что онъ уже ясно представлялъ ту ошибку, которую онъ собирался совершить; странное дитя, такъ ясно ему изложившее свои теоріи, правильно смотрѣло, когда объявило, что оно не та, которая смогла бы его сдѣлать счастливымъ.
