Наконецъ молодой человѣкъ услышалъ шаги; вошла г-жа Бетюнъ. Къ несчастью она была не одна. Сіяющая, какъ всегда, съ выраженіемъ жизнерадостности въ глазахъ и на губахъ, она приближалась легкой граціозной походкой, обвивъ рукой станъ миссъ Севернъ, которая улыбалась такъ же, какъ она, но болѣе скромно и съ краской на щекахъ.
Обѣ казались такъ молоды, такъ свѣжи, такъ свѣтлы, одна въ своей расцвѣтшей красотѣ, другая расцвѣтающей прелестью, что вмѣстѣ съ ними проникло въ комнату очарованіе радости, весны, и благодаря имъ тусклый день, лишь скользившій по предметамъ, казалось, становился болѣе теплымъ и болѣе свѣтлымъ.
Обмѣнявшись „shake-hand“ онѣ усѣлись съ шелестомъ шелковыхъ матерій, и начался разговоръ, легкій, дружескій, но какъ бы выжидающій впереди чего-то серьезнаго.
Сначала Мишель сказалъ серьезно: „сударыня“, и Май посмѣялась надъ нимъ за это. Кузены! Это было смѣшно!…
Тогда онъ сталъ избѣгать обращаться прямо къ Сюзаннѣ или, говоря съ нею, не называлъ ея, и вскорѣ онъ замѣтилъ, что молодая дѣвушка соблюдала ту же осторожность по отношенію къ нему.
Слово помолвка не было произнесено, даже не было сдѣлано намека на это, но оно было въ воздухѣ, неизбѣжное, и Мишель испытывалъ впечатлѣніе невидимой сѣти, медленно ткавшейся вокругъ него, готовой упасть на него, опутать его. Ему было, дѣйствительно, почти настолько же невозможно признаться въ правдѣ г-жѣ Бетюнъ въ присутствіи миссъ Севернъ, какъ и внушить миссъ Севернъ мысль уйти, чтобы получить возможность объясниться съ г-жей Бетюнъ.
Черезъ нѣсколько минутъ молодая женщина коснулась жгучаго вопроса.
— Я была убѣждена, что письму Сюзи придется искать васъ въ Парижѣ, — сказала она, — и я разсчитывала видѣть въ Прекруа не васъ, а вашъ противный почеркъ.
— Я засталъ письмо моей кузины по пріѣздѣ и собирался ѣхать въ Прекруа, когда встрѣтилъ васъ вчера, но съ вами было такъ много народу, что я воспользовался первымъ предлогомъ, чтобы скрыться, — отвѣтилъ Мишель, солгавъ съ изумившимъ его самого хладнокровіемъ.
— Бѣдный молодой человѣкъ! Сама того не зная, я была очень жестока, измѣнивъ ваши намѣренія, — продолжала г-жа Бетюнъ. — А Колетта, какъ она относится къ этому событію?
— Колетта ничего не знаетъ, — сказалъ Мишель, чувствуя какъ онъ все болѣе и болѣе запутывается, но думая, что въ эту минуту онъ по крайней мѣрѣ ни въ чемъ не погрѣшалъ противъ истины.
Комическимъ жестомъ Май подняла сложенныя руки къ потолку, затѣмъ уронила ихъ на колѣни.
