Мишель велѣлъ осѣдлать Тристана къ 10 часамъ и отправился въ Прекруа, гдѣ онъ спросилъ г-жу Бетюнъ. Стоя передъ окномъ въ маленькой гостиной, онъ смотрѣлъ въ садъ.
Было сѣрое утро съ туманомъ, окутавшимъ деревья, и мелкій дождь время отъ времени одѣвалъ въ трауръ всѣ предметы. Тоскливая погода, наводящая сплинъ. Въ углу лужайки подымался одиноко тополь и такъ тихо колебался, что нельзя было слышать шелеста листьевъ.
Часъ объясненій пробилъ. Подобно ребенку, собирающемуся отвѣчать плохо выученный урокъ или испрашивать сомнительное позволеніе, Мишель подготовлялъ фразы. Почти такой же застѣнчивый, какъ и раньше подъ прикрытіемъ искусственной развязности, онъ никогда не осмѣлился бы положиться на вдохновеніе минуты. Во всякомъ случаѣ онъ не довѣрялъ себѣ и охотно прорепетировалъ бы сцену, въ которой онъ долженъ былъ выступить главнымъ актеромъ: вступленіе, изложеніе фактовъ, сдерживаемое проявление сильнаго неудовольствія… Онъ извинится, что не нашелъ раньше удобнаго случая предупредить миссъ Севернъ, и закончитъ очень деликатнымъ и сдержаннымъ намекомъ, что онъ не заслуживаетъ счастья получить эту маленькую ручку, которой его удостоили, и не считаетъ себя вправѣ принять ее.
Поэтому-то, въ виду ожидавшаго его нелѣпаго положенія, Мишель чувствовалъ нѣкоторое утѣшеніе, вызывая въ памяти открытое лицо Май Бетюнъ. Эту свѣтскую женщину ничѣмъ нельзя было удивить, и кромѣ того она была безконечно добра подъ своими легкомысленными манерами. Она съ тактомъ и мягкостью исполнитъ миссію, которую возложатъ на нее по отношенію къ Сюзаннѣ. Кто знаетъ, можетъ быть въ своемъ желаніи загладить безтактность своего Клода, она доставитъ миссъ Севернъ блистательное удовлетвореніе, и вскорѣ по мановенію магической палочки, какъ въ послѣднемъ актѣ фееріи, появится какой-нибудь сказочный принцъ? Благодаря любезной женщинѣ, маленькая Занна сможетъ приподнять свою бѣдную униженную головку и очень скоро въ радости новой помолвки забудетъ, что когда-то отъ нея отказался угрюмый сычъ башни Сенъ-Сильвера.
Мишель поклялся бороться противъ феномена „душевной оптики“, склонявшаго его видѣть все болѣе серьезно, чѣмъ это было въ дѣйствительности, подобно тому, какъ нѣкоторые художники, благодаря особенному устройству глаза, видятъ все преувеличенно. Онъ возьметъ тонъ совершенной беззаботности и непричастности къ создавшемуся запутанному положенію. Никакая отвѣтственность не лежала на немъ въ этомъ безсмысленномъ подлогѣ, къ которому примѣшивалось его имя. Авторомъ обмана былъ Клодъ; естественные отвѣтчики за виновнаго были г-нъ и г-жа Бетюнъ. И съ какой-то тупоумной настойчивостью фраза, вполнѣ логичная между прочимъ, приходила безпрестанно на умъ Мишелю: „не могу же я однако жениться только потому, что Клоду вздумалось обмануть къ 1 апрѣля воспитательницу своихъ сестеръ?“
