Она находила удовольствіе разговаривать съ этимъ страстнымъ любителемъ рыться въ пергаментахъ, не презиравшимъ ея невѣжества; наконецъ, Мишель, не желая жертвовать собой Сатанѣ, его великолѣпію и его дѣяніямъ, казалось, понималъ, что маленькая Занна могла любить свѣтъ и давалъ согласіе, чтобы она въ немъ забавлялась со всѣмъ пыломъ своей жизнерадостной молодости.
Въ то время счастливаго мира, чтобы найти поводъ къ какому нибудь упреку, миссъ Севернъ пришлось бы искать долго и много; и тогда даже она могла бы найти лишь такіе мелкіе поводы, которые конечно не заслуживали, чтобы обращать на нихъ вниманіе… Эти мелочи пожалуй мучили ее немного больше, чѣмъ она въ этомъ себѣ сознавалась, но она не вѣдала наслажденія растравлять полученныя раны и прилагала напротивъ усилія относиться къ нимъ съ благотворнымъ равнодушіемъ.
Что она вспоминала съ полнымъ удовлетвореніемъ — это нѣжную доброту Мишеля въ день смерти бѣдной старухи Мишо, и новое для нея чувство полнѣйшаго довѣрія къ нему, успокоившее тогда ту нервную тоску, тѣ болѣзненныя воспоминанія, отъ которыхъ она страдала. Въ этотъ день Сюзанна почувствовала, что она не была одинока и на слѣдующій день это ободряющее впечатлѣніе еще болѣе утвердилось. Затѣмъ, почти тотчасъ же все перемѣнилось. Изо дня въ день Мишель становился все болѣе угрюмымъ, но также и болѣе свѣтскимъ.
Теперь онъ принималъ всѣ приглашения вмѣстѣ съ Фовелями и только иногда избѣгалъ пріемовъ въ Кастельфлорѣ; но по аномаліи, чѣмъ болѣе онъ ѣздилъ въ свѣтъ, тѣмъ менѣе, казалось, ему тамъ нравилось, и его привѣтливость измѣнялась въ обратномъ отношеніи къ его видимому интересу къ обществу. Даже поверхностно наблюдая за Мишелемъ, легко можно было увидѣть, что, если къ нѣкоторымъ избраннымъ онъ благоволитъ, какъ напримеръ, къ Жаку Рео и его женѣ или еще къ этой непріятной и жеманной г-жѣ де Лоржъ, преслѣдовавшей его своей болтовней, — другія лица, между обычными гостями Кастельфлора, внушали ему съ нѣкотораго времени нѣчто въ родѣ антипатіи. Такъ напримеръ, онъ часто сердился на Поля Рео, не взлюбилъ всѣхъ Понмори, не пропускалъ ни одного случая противорѣчить этому бѣдному Раймонду Деплану и не могъ болѣе выносить Лангилля.
Наконецъ, онъ сталъ порицать Сюзанну при всякомъ случаѣ, хотя не открыто, глухо, взглядами и молчаніемъ, выводившими ее изъ себя.
Всякій пустякъ раздражалъ Мишеля; маленькіе „американизмы“, которые онъ раньше извинялъ, вскорѣ, это очевидно, будутъ названы непристойными эксцентричностями. И ни одного дружескаго взгляда, никогда ни одного комплимента, нѣжнаго слова! У Мишеля были „правила“… и затѣмъ, онъ былъ гордецъ! Сначала онъ старался обуздывать свою гордость, поступать противъ своихъ слишкомъ суровыхъ правилъ, но его властолюбивый нравъ взялъ вскорѣ верхъ надъ этими миролюбивыми намѣреніями. Мишель желалъ маленькую, очень спокойную, очень сдержанную жену, очень хозяйственную, товарища, друга, — пусть будетъ такъ, но друга, который существовалъ, дышалъ бы только для него одного! Ахъ! Несчастный, какъ онъ попался! Она была красива и весела, и плѣнительна, и безумно любила удовольствія, невѣста Мишеля, и она останется такой, будетъ смѣяться, веселиться и ею будутъ восхищаться!… Что тутъ дурного?…
