Он взял ее под руку, и она внимательно посмотрела на него. Вальтер осунулся, под глазами синели круги, как будто он болен или не спал несколько ночей подряд. Возле лифта они остановились.
— Я прочел про арест Риса, и это удручает меня. Ты не дала мне времени обдумать…
— Пожалуйста, кто тебе мешает?
— Не волнуйся. Пока я не могу тебе объяснить…
— Плохая привычка — не объяснять. Ты задерживаешь меня, Вальтер. Я спешу.
— Прости меня за тот вечер. Я просто был пьян. Вал, если ты только немножко веришь мне…
— Ты знаешь, что кто-то подбросил к нам рапиру и папино пальто? Или это был ты?
— И ты веришь, что это сделал я? — прошептал он.
Вал была безжалостна: обстоятельства заставляли.
— Да, — буркнула она.
— Подожди…
— Ах, да! Ведь ты тоже здесь работаешь. Я провожу собственное расследование. Думаю, тебе надо это знать.
Вальтер побледнел.
— Вал! Зачем?
— Суды и адвокаты стоят дорого.
— Но у тебя есть деньги, которые я вам дал. Я имею в виду…
— Это другое дело, но мы не можем их принять. Я напишу папе, чтобы он вернул тебе все.
— Я не хочу этого! О, проклятье! Не делай того, что может привести… что может принести тебе…
— Да? — пробормотала Вал. Вальтер молча облизывал губы. — Да? — снова сказала она.
Вальтер промолчал. Она нажала кнопку лифта. Его дверь медленно отворилась, и Вал вошла внутрь. Вальтер остался снаружи.
10. Рождение репортера — звезды
Фитц постучал в дверь приемной Магна Студиос, открыл дверь и обратился к человеку за столом:
— Хэлло, Боб, Эллери Квин здесь?
— Удивительно, но кто это такой?
— Это Эллери Квин.
— Квин… Квин… Он тут работает?
— Кажется, его сюда пригласили.
— А, да, писатель. Он в 25-й комнате. Одну минутку, я сейчас позвоню,
— и он взял трубку.
Фитц сунул сигару в рот Бобу.
— Держи, клоун.
И направился через проходную на улицу. Он миновал несколько строений и подошел к двухэтажному зданию под красной крышей. Номер 25 находился в нем. Он прошел через террасу и очутился в великолепной комнате с не менее великолепным столом. В комнате висел великолепный ковер, были великолепные дра-при, а на стенах располагались великолепные картины. На столе стояла открытая пишущая машинка, а возле стола красовалось кресло. В машинке торчал лист бумаги. Фитц приблизился и прочел следующее:
«Если случится чудо и кто-нибудь посетит келью отшельника, пусть знает, что я нахожусь у Самого Великого Ламы сценарного отдела студии Магна Пикчюрес Сеймура А. Хаггера и показываю ему часть своей пьесы. Ради бога, подождите меня.
