Несмотря на то, что моя голова была приподнята, обзор был ограничен. Я разглядел еще несколько луж в этой впадине и возле некоторых — холмики грязи, которые могли свидетельствовать о других страдальцах, приползших сюда со своими болячками.
Я вдруг осознал, что боли, которые терзали меня, исчезли. У меня не было желания ни двигаться, ни ломать сковывавшую меня глиняную корку. Я чувствовал приятную истому и удивительную легкость во всем теле.
На высохшей грязи вокруг виднелось множество вмятин; они остались и в глине, наложенной на меня. Я попытался разглядеть следы получше. Мне хотелось знать, было ли то явью или я видел сон, будто лежу в грязи, весь истерзанный и окровавленный, а двое мохнатых существ и одно, покрытое чешуей, заляпывают меня глиной, послушные многоликой фее… О ней самой свидетельствовал лишь четко обозначившийся отпечаток руки, прямо над моим сердцем.
Тонкие пальцы, узкая ладонь — это был след, оставленный рукой человека, а не лапой зверя или рептилии.
Я взглянул на барса. Его глаза были закрыты, но, как и прежде, было заметно, что он еще дышит. Защитная корка грязи уже начала засыхать на нем. Ни с того ни с сего мне вспомнились Каттея и Кемок, и я подумал: «Сколько же времени прошло с того момента, как я покинул их, соблазнившись злосчастной приманкой?»
Во мне появилось неудержимое стремление действовать, и я попробовал пошевелиться, но засохшая, спекшаяся на солнце глина не позволяла мне двинуть и пальцем. «Пленник в каменном мешке!» — подумалось мне, и это открытие вмиг вытеснило из головы все другие мысли.
Не знаю, почему я не закричал во весь голос. Вместо этого я возопил мысленно, но обращался не к брату и не к сестре, а к той, которая существовала, быть может, лишь в моем воображении.
— Что ты намерена сделать со мной?
Тотчас что-то юркое заскользило по склону котловины в мою сторону. Я не встречал в Эсткарпе подобного существа. Да, это была ящерица — но необычная: она не вызывала чувства неприязни, какое часто испытываешь по отношению к рептилиям. Напротив, она была мне даже чем-то симпатична. Остановившись у меня в ногах и встав на задние лапки, ящерка запрыгнула на саркофаг и проковыляла ко мне на грудь. Она уставилась на меня глазками-бусинками, и я почувствовал, что ее узкая, увенчанная гребешком головка наделена разумом.
— Привет, — сказал я.
В ответ ящерица пискнула — странный звук для чешуйчатой твари — и тут же исчезла, мелькнув зеленой искоркой вверх по склону.
