— Ах, боже мой, ну подумаешь! У меня плохая память на имена.
— Вот и прекрасно, — зловеще улыбнулся Никита. — Забудьте мое.
Наступила мертвая тишина, и тут Нина вышла из дома с тарелкой и вилкой в руках.
Это была настоящая немая сцена, как у Гоголя. Зое Евгеньевне понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой.
— Ну что ж… — процедила она и вдруг гаркнула: — Таточка! Мы уходим.
Она поднялась из-за стола. Красивое бессмысленное лицо повернулось к матери. На безмятежно-гладком лбу обозначилась морщинка недоумения.
— А чего?
— Нам здесь больше не рады, — отчеканила Зоя Евгеньевна.
«И никогда не были рады», — мысленно добавил Никита.
Процессия, замыкаемая покорными кавалерами, двинулась к калитке. Один из них все-таки прихватил картонную тарелочку и на ходу доедал с нее шашлык. Это было так смешно, что все сидящие за столом хоть и немного нервно, но все же рассмеялись. Все, кроме Нины. Она так и осталась стоять с тарелкой и вилкой в руке.
К ней подошла Ада Марковна и обхватила ее предплечье сухими сморщенными лапками.
— Ниночка, я вас умоляю, простите меня, дуру старую, это я во всем виновата. Но я же не знала! Я думала…
— Ада Марковна, о чем вы говорите! — Нина поставила пустую тарелку на край стола, обняла старушку и усадила ее на место. — Все, инцидент исперчен! Любовная лодка разбилась о быт. Я только сбегаю шаль накину. Без меня ничего интересного не рассказывайте.
Пока она, преследуемая Кузей, торопливым шагом шла к коттеджу Павла Понизовского, Никита попросил Кузнецова принести гитару. Дипломат любил и умел петь.
Нина вернулась, набросив на плечи палантин, расписанный абстрактным экзотическим узором такой красоты, что женщины дружно застонали. На вопрос: «Откуда?» — Нина ответила, что палантин расписала сама. Охам и ахам не было конца.
— Это батик?
— Да.
— Это же безумно сложная техника!
— Нас этому в институте учили.
— Я готова поклясться, что видела такой в Париже! — простонала Ирина Викторовна.
— Вполне возможно. Я один похожий продала русской эмигрантке.
— А мне сделаете такой?
— А мне?
— А мне?
— Я лучше придумаю что-нибудь новенькое. А то придется нам созваниваться, чтобы не встретиться в одинаковых палантинах.
Вернулся из своего коттеджа дипломат с гитарой.
Репертуар у него был вполне бардовский. Нина с изумлением слушала, как он рыдающим баритоном исполняет песню Городницкого «От злой тоски не матерись». Странно звучали в устах дипломата, наверняка связанного со спецслужбой, слова о Магадане, о зэках, о побеге и безумии.
