— Это самый скромный минимум, — парировала Нина.
— А нельзя ли… за казенный счет?
— Если ты не дашь мне денег, — пригрозила она, — я обращусь в газеты.
Маклаков еще долго препирался, юлил, плакался на бедность, но Нина была непреклонна.
— Стой тут, — бросил он ей наконец и ушел, а Нина так и осталась стоять в огромном, запомнившемся ей с детства коридоре, по которому она, маленькая, каталась на трехколесном велосипеде.
Маклаков вернулся и протянул ей четыреста долларов.
— Больше у меня нет.
— Ничего, — безжалостно проговорила Нина, — остальное отдай рублями. И запомни, — добавила она, увидев, как его перекосило, — в саванах карманов нет.
Он отшатнулся от нее в ужасе, молча ушел и вернулся с недостающей суммой в рублях.
Нина так же молча взяла деньги и, не поблагодарив, вышла. Маклаков не спросил, от чего его бывшая жена умерла в тридцать восемь лет, не спросил, как живет сама Нина, не нужно ли ей чего. Она ушла. Это была их последняя встреча.
Никита осторожно тронул ее за локоть и вывел из задумчивости.
— Ты была где-то далеко.
— Да, — кивнула Нина. — Извини.
Они вышли на пляж. Никита предложил обосноваться в дюнах, не ходить к самой воде, где было много народу.
— Они и от ветра защищают, — добавил он.
Нина достала из сумки и расстелила на песке покрывало, вынула надувную подушечку, полотенце, еще какие-то женские мелочи. Сбросив сарафанчик, она оказалась в цельном купальнике без бретелек, тоже державшемся на ней каким-то чудом.
— А почему не бикини? — спросил Никита.
Еще вчера ночью его поразила ее крайняя худоба. Когда он снял с нее сарафан, можно было пересчитать все ребра. Сейчас, на ярком солнце, эта костлявость стала еще заметнее. Лопатки, похожие на голубиные крылышки, глубокие впадины у ключиц… Он подумал, что она стесняется.
— Ты могла бы быть манекенщицей. — Никита надеялся, что это прозвучит как комплимент.
Тревожился он напрасно. Нина ничуть не стеснялась.
— Стиль Дахау, — усмехнулась она, перехватив его взгляд. — Нет, в манекенщицы я не гожусь, ростом не вышла. Я среди манекенщиц хожу как в лесу. Кстати, манекенщицы нынче тоже пошли… не с креста снятые. В общем, неважно, главное, мне больше нравится моя работа. Бикини у меня есть, только я хочу, чтобы сначала спина загорела. Чтоб белой полоски не осталось.
— Тут есть «голый пляж», хочешь? Можно загорать вообще без всего.
— Нет, — поморщилась Нина, — это похоже на баню. Мне и здесь хорошо.
— А ты не сгоришь? Это только кажется, что солнце не припекает. Тут можно сгореть за милую душу.
