«Куда всё это делось?» – частенько задавала себе вопрос Лена. Но ответа не находила. Потому как, скорее всего, одному Богу было известно, куда, ну, или же магазину со странным названием.
Жили они поначалу мирно и ладно. Василий устроился каменщиком в местное строительное управление, а Лена, до того как забеременела, продолжала работать в «Пьяном». Позже, когда появился Василий-младший, жизнь парадоксальным образом стала скатываться вниз, оставляя светлые, беззаботные дни далеко позади. Что явилось причиной, сложно было понять. То ли возгордился Василий-старший с появлением сына, то ли еще что, но в итоге, расслабился по полной. Вроде как на радостях расслабился-то, но не было конца этой радости, как в те дни, так и до сегодняшнего времени.
– Сынуля, а не хухры-мухры! – гордо хвастался он перед собутыльниками, пробуя тяжелым кулаком крепость, когда своего, когда чужого стола, – моя кровь! Не переведутся, значит, Перепелкины-то! Так-то!
Поначалу Лена терпела и даже пробовала иной раз участвовать в непрекращающемся празднике жизни мужа. Выпивала, закуривала, вникала в новоявленных друзей и даже подруг, внутри себя оправдывая суженного, но вскоре поняла, что радость эта мужнина уже и не радость, а какая-то затянувшаяся вакханалия и она – мать недавно рожденного ребенка полноценно в ней участвует.
Много чего пережили и натерпелись друг от друга молодожены в тот начальный период – то ли медовый, то ли полынный. Трепали изо всех нерастраченных сил свои молодые, еще не порченные жизнью нервы.
Василия-старшего с годами тоже многое стало не устраивать в молодой и как впоследствии выяснилось, не такой уж хрупкой жене (Лена со временем так научилась давать отпор распоясавшемуся супругу, что тот ее иногда всерьез побаивался).
То ли от длительного питья, то ли еще от чего, заподозрил он ее в измене и не просто в измене, а в том, что сын его Василий-младший не от него произведен на свет. Виной тому стала случайно найденная записка от некоего Петра Сергеевича, в которой последний клятвенно обещал заботиться (в случае чего) как о Лене, так и о ее сыне. Взбесила эта записка Василия-старшего до невозможности, довела, как говорится, до белого каления.
– Что значит, заботиться? – громогласно сокрушался он, – у малого что, родного отца нет или при смерти родитель? Или может отец – не я, а, Лен? Тоже мне, благодетель выискался! И вообще, кто таков Сергеич этот – почему не знаю?!
Лена в ответ на подозрения (не объясняя, правда, кто в действительности этот мифический Петр Сергеевич), как могла оправдывалась и в итоге своих бесчисленных оправданий предложила сделать генетическую экспертизу. Василий же, упорно настаивая на своем, постепенно и незаметно для самого себя взрастил – таки в душе сорняк сомнения, который не изводился впоследствии никакими лениными доводами и особенно под воздействием алкоголя расцветал пышным цветом.
