Но ждать Сеньку не стал, поехал вслед за Ма-Муувемом в Овгорт, верст за сто. Два дня добирался туда, только Ма-Муувема с сородичами не застал. Местные остяки сказали, что старшина уехал обратно два-три дня назад.
«Удрал, — сокрушался в душе Куш-Юр. — Удрал, конечно, за Большую Обь. Там и сдадут рыбу рыбтресту. А выгода Ма-Муувему — никто не видел, как он эксплуатирует сородичей. Вот нечистая сила!»
Пожил Куш-Юр на Сыне неделю, ездил по разным селениям-юртам. Посмотрел, как живет народ, как промышляет. И вернулся в Мужи.
Тут он встретил рыбаков, приехавших снизу, где нерест идет, — с вонзевого лова. И с ними Парассю из Аксарки.
— Ну вот, так и думал — приедет она, а Сенька женат, — качал головой Куш-Юр. — И будет у Сеньки две жены. Первый, поди, среди зырян двоеженец. Свой Ма-Муувем.
2
Возвращаясь из сельсовета, Куш-Юр навестил Парассю. Сенькина избенка маленькая, одна комнатушка с кухней, с двумя окошками, низенькая, кособокая, у входа две слеги подпирали стену. Пустой хлев с амбарчиком низенькие и ветхие.
— Здравствуйте, — поздоровался председатель, задевая головой за притолоку.
Парасся лежала на старой деревянной кровати у входа лицом к стене и, видно, дремала, а трое парнишек играли на полу. На его голос Парасся повернула лицо, вытянутое зобом, — отчего и кличка Гаддя-Парасся — Зобастая Парасковья, поморгала и узнала председателя.
— Ой… — она спустила босые ноги с кровати, тяжело села. — Вуся… как тебя… Роман Иванович… Пройди, — и попыталась встать.
— Сиди, сиди, — председатель увидел, что Парасся действительно «грузная». — Я пройду… — Он, остерегаясь, чтоб не стукнуться головой, обтер сапоги об тряпку и шагнул три раза — вся тебе изба.
Ребятишки перестали играть и подались к матери. Старший, лет пяти, по всему видать — Сенькин, а двое меньших, двухлетних, одинаковых — рыжие, в Мишку. Все трое сразу же забрались на кровать.
— Испугал ребятишек. — Председатель занял чуть не половину избушки. — Зашел проведать вас в горе, как узнал, а в Аксарке не застал.
— Да, да. Ездили мы на салму к Озыр-Митьке, да не доехали, — закивала головой Парасся. — Встретили в Пуйко мужевских рыбаков, Варов-Гриш был там. Они и подтвердили, что Миши нет в живых. Я и не поехала дальше… Ой, несчастье негаданное!.. — Она повалилась на подушку, стала рыдать-причитать. Сыновья прикусили губы, чтобы не заплакать.
Куш-Юр снял наконец кепку и опустился на скамейку возле стола. Тоже загоревал, вздохнул, барабаня пальцем по столу. Когда Парасся успокоилась, он поднялся.
