— Нет тут воров, — ответил Куш-Юр, не отходя от окошка. — Может, прятали так, что сам бес не найдет. А потом пьянствовали и забыли. Почему пьянствуете? Где берете «винку»?
Но Ма-Муувем и Туня молча смотрели друг на дружку, что-то вспоминая.
Куш-Юр бросил взгляд во двор и увидел Эгрунь, выходящую из дома Петул-Вася. На руках она несла закутанного двухлетнего ребенка. В раскрытом окне увидела председателя, улыбнулась, кивнула, здороваясь. Куш-Юр вспомнил: у них, у Озыр-Митьки, всегда останавливается Ма-Муувем.
— Эгрунь! Иди-ка сюда! — поманил председатель. Та подошла, и Куш-Юр показал на Ма-Муувем и Туню: — У вас останавливались?
Эгрунь, подойдя ближе, взглянула.
— Конечно, — сказала она. — А вчера где-то запропастились. Лешак носит их.
— А-а, ты? — узнав по голосу Эгрунь, повернулся Ма-Муувем.
— Понимаешь, Эгрунь, потерялась лодка, нигде не могут найти.
— Вот дураки-то! — громко засмеялась Эгрунь. — Лодка лежит, а они ищут.
— Кте лежит? — Ма-Муувем кинулся к окошку.
— На берегу, под нашим амбаром. Сами спрятали, чтоб надежней…
— Тьфу ты!.. — Ма-Муувем, ругаясь, ринулся за дверь, и Туня за ним, забыв попрощаться.
Куш-Юр и Эгрунь весело хохотали. Подошла Елення, поздоровалась, полюбопытствовала — не у фельдшера ли была, что с ребенком. Оказалось, прорезывается зубик, ничего страшного. Дочка Оленька — вылитая мать: небесные глаза и льняные курчавые волосы.
Вдруг Федюнька с криком побежал на улицу:
— Ма-Муувем — жадина! Вылакает целую сулею![13] Нам не оставит… — Наверное, от матери такое услышал.
— У Ма-Муувема есть вино? — удивился председатель, но тут вошла в ограду Сандра. Она на миг остановилась изумленно, узнала по нарядной одежде Эгрунь, решительно пошла вперед и, замедлив шаг возле Эгруни, пропела ехидно:
— Секретничаете?
Эгрунь круто повернулась, а Куш-Юр, улыбаясь, ответил:
— Ма-Муувема разбираем, нечистая сила! Ушли только что…
Эгрунь, переложив дочурку на другую руку, вздохнула:
— Да-а, повезло вам с Караванщиком. Теперь уже все — поженитесь, если еще не женаты, — и хихикнула.
— Нет уж! — твердо сказала Сандра.
— Мы поженимся, когда народ вернется с промысла. — Куш-Юр, улыбаясь, смотрел на Сандру.
— Везет, — вздохнула Эгрунь. — Но ничего… — Попрощавшись, она пошла по высохшему, залитому солнцем тротуару, настукивая каблуками модных ботинок.
3
Тихое, солнечное утро. Петул-Вась только что открыл дверь мир-лавки. Не успел зайти в дверь, как увидел Ма-Муувема, что торопился в магазин с небольшим пустым мешком. Он был без суконной парки, без шапки, в броднях. Рубаха ярко-желтого цвета, длинная, чуть не до колен, а жилет темный, в жирных пятнах. Лицо больное, испитое. И сейчас, видать, пьян.
