— Эта… легкомысленная особа украла фургон, в котором мы едем.
София в течение некоторого времени обдумывала ситуацию.
— Осмелюсь предположить, — медленно сказала она, — что в данном случае цель оправдывает средства.
— Вот видите, — счастливо защебетала Скаска. — Я торжествую. Я достала вам средство передвижения.
— А теперь, — крикнула она, обращаясь как к Темплетону, так и к лошадям, — гони!
— Но, Скаска, — сказала София с непривычной для нее жесткостью. — Я не понимаю, что беспокоит Темплетона. Лейтенант?
— Да. — Он старался сдержать свои эмоции.
— Этот фургон слишком заметен? Мы уже в большой опасности?
— Подождем до рассвета, — ответил он сквозь стиснутые зубы. — Тогда и увидим.
Но он уже знал ответ. Только благодаря кромешной тьме он мог так глупо обмануться. Теперь, уже готовый к этому, он расслышал характерный звук колес. Реборды на них издавали характерный грохот, вгрызаясь в песок и гравий. Темплетон знал, что через некоторое время он уже будет сходить с ума от этого звука.
— Вы могли бы, по крайней мере, заставить лошадей хоть как-то двигаться, — проворчала Скаска.
От этих звуков Темплетон тоже начинал сходить с ума.
* * *
В темноте неторопливо они преодолели несколько миль. Несмотря на свое раздражение, свербевшее в его голове и горле, Темплетоном овладело гипнотически-обманчивое чувство тишины и спокойствия. Сидя на дрожках фургона и управляя лошадьми с помощью вожжей, он представлял, что сидит на корме лодки, а мимо проплывают берега реки. Чувство относительной неподвижности он еще мог понять, но вот почему ему казалось, что он скользит назад, было загадкой. Вдобавок все еще чувствовался запах пороха, хотя они отъехали на добрых пятнадцать миль от вчерашнего поля битвы. Перед его взором возникла яростная атака двенадцатого корпуса. Он словно сверху, находясь на воздушном шаре, увидел солдат, бегущих по жесткой стерне поля.
Резко дернув головой, Темплетон выпрямился и незаметно посмотрел на Скаску: не увидела ли она, что он едва не заснул. Она молчала, но глаза ее блестели в темноте. Приближался рассвет, а пока света хватало только на то, чтобы были видны контуры ее лица.
Беглецы вели себя тихо, будто фургон вез не людей, а железнодорожные рельсы. И вот наступил момент, когда начало светать. Это был бледный свет раннего утра; сегодня он пришел вместе с влагой, которую испаряла покрытая росой трава. Дорога, извиваясь, вела на северо-запад и слегка заваливалась набок там, где она проходила у подножий холмов.
