Я не могла рисковать. Я знала Ричарда: он непременно выбрал бы самую быструю машину.
Ричард рвался из больницы, но врачи считали, что покой и уход ему просто необходимы. Но мы все-таки придумали, как выпустить его на свежий воздух.
Пришел санитар с инвалидной коляской, за ним — охранник. Ричард (штаны как нельзя кстати «нашлись») сел в коляску. Он смущался своей роли пассажира, шутил, что это женщины его довели до такого состояния.
Увидев охранника, он сказал:
— Слушайте, неужели это необходимо?
— Увы, да, — усмехнулся охранник.
Мы все были возбуждены — нам передалось настроение Ричарда.
Медсестра дала Ричарду темные очки, накрыла ему голову одеялом. Мы чуть не лопнули со смеху: Ричард выглядел как преступник, которого сопровождают до полицейского фургона.
Медсестра строго на нас прикрикнула, и мы попробовали угомониться. Когда мы выехали из палаты, Ричард отпускал шуточки, санитар хохотал, охранник пытался сдержаться, но все равно хихикал. А я поглядывала на Ричарда. Он наслаждался. Веселился, острил. То есть был самим собой.
Мы дошли до выхода в сад, который располагался на крыше. Охранник остался снаружи, а медсестра с санитаром отошли в сторонку, чтобы не мешать нам с Ричардом.
Был теплый солнечный день. Ричард с улыбкой подставил лицо солнцу.
— Приятно на свежем воздухе? — спросила я.
— Пожалуй. — Он взял меня за руку. — Прости меня, Минди. — Он заглянул мне в глаза.
— Глупости какие, — улыбнулась я. Но он хотел продолжить разговор.
— Я серьезно прошу у тебя прощения. Я люблю тебя. — Он поцеловал меня.
— Я тоже тебя люблю. — У меня с подбородка капали слезы.
Мы молча любовались крышами домов.
— Так, может, покурим? — сказал он.
— Господи, опять! — закатила глаза я.
Он привел все свои обычные доводы. И резко сник:
— Давай вернемся.
На обратном пути Ричард был притихшим. Неужели его так потрясла прогулка? Может, он понял, насколько слаб, и испугался? Настроение у него было задумчивое.
У меня было много бесед с нейрохирургом Стюартом Россом. Он понимал, что мы слишком далеко от дома, и считал, что Ричарда при первой же возможности надо перевести в больницу в Бристоле. Но Ричарду мы ничего заранее не рассказывали.
Эти недели в Лидсе были трудными для всех нас, но особенно для родителей Ричарда. Его мама старалась держаться, но ей было тяжело видеть любимого сына в таком состоянии. Она ведь знала его совсем другим, и никто не мог наверняка сказать, как пойдут дела дальше.
Врачи велели сократить количество посетителей до минимума. Я находилась при Ричарде постоянно, кроме меня пускали только его родителей. Когда мне надо было уйти, меня подменял его отец.
