Я побрел назад в лагерь, но, пройдя его, двинулся дальше. Добрался до противоположного конца нашего незримого, но охраняемого периметра, сел на землю и закурил.
Ночь была прохладной и черной.
После того, как я выкурил две сигареты, я услышал позади себя голос, но не обернулся.
— В огромном здании. Здании Огня, в тот далекий день, когда все дни и годы получат свой номер, о, пусть тогда мое имя будет возвращено мне, — произнес голос.
— Очень для вас неплохо, — сказал я. — Цитата вполне подходящая. Только вы зря здесь цитируете «Книгу Мертвых».
— Почему зря? В этот великий день, когда все дни и годы получат свой номер, если и вам вернут ваше имя, то каково же оно будет?
— Не вернут! Я намерен опоздать на эту церемонию. Да и что толку в имени?
— Ну, это зависит от того…
— Предположим, оно… «Карагиозис».
— Извольте сесть так, чтобы вас было видно. Я не люблю, когда кто-нибудь стоит у меня за спиной.
— Хорошо. Ну так как?
— Что «как»?
— Как вы относитесь к имени «Карагиозис»?
— Почему оно должно меня волновать?
— Потому, что оно кое-что значит для вас. По крайней мере, некогда значило.
— Карагиозис был одним из персонажей греческого театра теней, нечто вроде Петрушки средневекового театра Европы. Он был неряхой и шутом.
— Он был греком, и очень умным притом.
— Ха! Он наполовину был трусом, слюнтяем и вообще каким-то скользким типом.
— Но так же был наполовину героем. В чем-то необузданным. С чувством юмора. Он сорвал с места пирамиду. И кроме того, когда ему хотелось быть сильным, он был сильным!
— И где же он теперь?
— Мне самому хотелось бы это знать. Но почему же об этом вы спрашиваете у меня?
— Потому что этим именем вас назвал Хасан в тот вечер, когда вы боролись с роботом.
— О… Понимаю… Что ж, это было просто к месту сказано. Это просто синоним дурачка. Кличка, что ли. Подобно тому, что я назвал вас «Красный». Вот теперь я думаю о том, как вы выглядите в глазах Миштиго? Веганец ведь не видит цвета ваших волос. Вам это известно?
— Мне безразлично, как я представляюсь веганцу. Меня больше занимает то, как выглядите вы. Я понимаю, у Миштиго заведено на вас весьма пухлое досье. Он как-то говорил, что думает, что вы живете уже несколько столетий.
— Преувеличение. Без всяких сомнений, преувеличение. Но, похоже, вам многое известно. А у Миштиго есть ваше досье?
— Да, но пока не такое пухлое.
— Кажется, вы ненавидите Миштиго больше, чем кого-либо. Это правда?
— Да.
— Почему?
— Он с Веги.
— Ну так что же?
