Я проснулся от поцелуя.
Прежде чем я понял, что это поцелуй, меня на несколько мгновений охватила самая натуральная паника.
Но потом все встало на свои места, и паника сменилась чем-то теплым и мягким, что я, не умея подобрать лучшего слова, должен просто назвать счастьем.
Корина прижалась щекой к моей груди, а я смотрел на нее и на то, как меня укрывают ее волосы.
– Улав…
– Да?
– А мы не можем просто навсегда остаться здесь?
Даже не знаю, мог ли я желать большего. Я прижал ее к себе и держал, считая секунды. Эти секунды мы провели вместе, эти секунды никто не мог забрать у нас, эти секунды мы поглощали здесь и сейчас. Но как я уже говорил, я не умею слишком долго считать. Я прикоснулся губами к ее волосам:
– Здесь он нас найдет, Корина.
– Тогда давай уедем далеко-далеко.
– Сначала мы должны разобраться с ним. Мы не можем всю оставшуюся жизнь ходить и оглядываться.
Она провела указательным пальцем по моему носу и подбородку, как будто там был шов.
– Ты прав. Но потом мы сможем уехать, правда?
– Да.
– Обещаешь?
– Да.
– А куда?
– Куда захочешь.
Она повела пальцем дальше по моей шее, кадыку, между ключицами.
– Я хочу поехать в Париж.
– Значит, поедем в Париж. А почему именно туда?
– Потому что там Козетта и Мариус были счастливы.
Я засмеялся, сел на кровати и поцеловал ее в лоб.
– Не вставай, – сказала она.
И я не встал.
В десять часов я читал газету, сидя с чашкой кофе у кухонного стола. Корина спала.
Побивающие прежний рекорд холода продолжались. Но из-за вчерашнего потепления на всех дорогах образовалась жуткая гололедица. На улице Тронхеймсвейен одна машина выскользнула на полосу встречного движения. Фургон. Семья из трех человек ехала встречать Рождество домой, на север. А у полиции до сих пор не появилось подозреваемых в убийстве в Виндерене.
В одиннадцать часов я стоял в магазине стекла, где толпы людей собирались купить рождественские подарки. Я стоял у окна и делал вид, что разглядываю сервиз, а на самом деле наблюдал за зданием на другой стороне улицы. Контора Хоффманна. Снаружи стояло два человека: Пине и еще один тип, которого я раньше не видел. Новый парень переступал с ноги на ногу, а пепел с его сигареты летел прямо в лицо Пине. Тот говорил что-то, но казалось, новенького его рассказ совершенно не интересует. На парне была огромная шапка из медвежьего меха и пальто, но он все равно ежился от холода, а вот Пине казался совершенно расслабленным, хоть и был одет в легкую куртку цвета собачьего дерьма и клоунскую шапку. Сутенеры привыкли стоять на улице. Новичок натянул шапку пониже. Но думаю, скорее чтобы защититься от словесного поноса Пине, чем от мороза. Пине достал из-за уха сигарету и продемонстрировал ее парню. Наверное, он рассказывал ему обычную историю о том, что носит эту сигарету за ухом с того самого дня, как бросил курить. Таким образом он показывал табаку, кто над кем властвует. Думаю, он носил сигарету за ухом, чтобы люди о ней спрашивали и у него был бы повод вынести им мозг своими рассказами.
