Все посмотрели на застывшего от смущения Сашу. Он чувствовал себя как щенок, сделавший лужицу на кресле и застигнутый на месте преступления.
— Почему вы считаете Сашу козырной картой? — поинтересовался Джон.
Анна сделала Саше знак, приглашая поделиться с присутствующими новостями. Он начал говорить, стараясь, чтобы его речь звучала не менее уверенно и авторитетно, чем у его начальницы.
— Вчера я показал фотографию своему деду. Он прекрасно помнит эту фигурку. По его словам, она была заказана моим прадедом для моей прабабки Цецилии. Фотографию же сделал мой дед.
— Правда? — с интересом спросил Джон. — Он до сих пор помнит эту вещь? Удивительно, что сохранился прямой свидетель. Как твоя фамилия, сынок?
— Меня зовут Александр Озеровский, — просто ответил Саша. Он был уверен, что Джону прекрасно известно, кто он такой.
— Князь Озеровский, — уточнила Анна. — Молодой и перспективный специалист. Эта вещь создаст ему репутацию и еще больше укрепит нашу.
— О, надеюсь, князь не из последних. Ты знаешь Лидию Диггер, дорогая? Она не замужем и охотится за титулом. Я слышала, у нее сотни миллионов в Хьюстоне, — прошептала Мэри Пратт из отдела специальных новостей.
— И изумительный Гоген в Форт-Уорте — целых три картины, — заметил кто-то из отдела импрессионистов.
Они стали обсуждать имущественное положение Диггеров, но Джон быстро перевел беседу в другое русло.
— Да, фигурка, видимо, непростая. Надо как можно скорее выставить ее на обозрение и организовать встречу с прессой. Может быть, устроить специальную презентацию. А теперь перейдем к лекциям о собрании Джейн Райтсмен…
Совещание продолжалось, но Саша, Анна и Айрин, маркетинговый координатор, в нем уже не участвовали. Втроем они быстро вышли из комнаты.
— Мы можем поговорить прямо сейчас? — спросила Айрин. — А то у меня обед с китайцами.
— Да, я пока свободна. Пойдем с нами, Саша, — сказала раскрасневшаяся от успеха Анна. После долгого периода неудач она вновь обрела былую уверенность. Саша был рад видеть ее такой.
Они спустились по лестнице в зал, где проводился аукцион ковров. Он был почти пуст, лишь в углу громко переговаривалась компания неизменных ближневосточных дельцов да кое-где сидели немногочисленные дилеры из Парижа. Сейчас как раз начинались торги по главному лоту аукциона — обюссонскому ковру конца восемнадцатого века, отвергнутому в свое время обитателями Версаля и по этой причине перекочевавшему во дворец Сен-Клу. Вся троица невольно замедлила шаг, чтобы посмотреть, как уйдет этот звездный лот.
