Священной памяти
моих дорогих Доры, Фелиньки, Нехи
моих незабвенных родителей Боруха и Сарры
моих преданных братьев Цви-Герша и Егуда-Лейба с их семьями
моих сердечных сестер Эстер-Голды
и Ривеле с ее семьей
всей моей семьи
трагически погибших моих учеников
моих друзей и товарищей
посвящаю
Осенние дни 1942 года. Еврейские города и местечки на Полесье и Волыни в тисках колючей проволоки. Схваченные когтями фашистских палачей, они выглядят, как плакучие вербы над пропастью. Целые еврейские общины гнали фашисты на убой. Беззащитных мужчин, женщин, стариков и детей колоннами гнали ко рвам. Каждую колонну окружали и охраняли нацистские палачи, вооруженные винтовками, автоматами, пулеметами.
Волынское местечко еще было окутано ночной темнотой, когда до евреев дошла весть о том, что гетто окружено со всех сторон и что каждый, кто попытается бежать за линию заграждения, будет расстрелян.
На рассвете, когда небо стало сереть и луна стала сливаться с появляющейся синевой неба, я с женой Дорой и дочуркой Фелинькой бежал из гетто. Как только мы переступили проволочные ограждения, нас разлучила сильная автоматная и пулеметная стрельба. Я с отчаянием оглядывал скошенное поле и луг, каждую межу, каждую грядку и балку, но я нигде их не видел, словно глубокая пропасть их проглотила.
На опушке леса графа Платера, в четырех-пяти километрах от местечка Домбровицы
