Грудь старика клокотала, как барахлящий двигатель, он дрожал, хрипел, его рот наполнился кровью. Он широко распахнул глаза, как будто хотел увидеть все, но возможно, он просто изо всех сил пытался оттянуть момент, когда его веки закроются сами. Я сказал:
— Тебе надо отдохнуть.
Он затих, так что его дыхание напоминало уже не всхлипы, а легкие вздохи.
— Да, — наконец ответил он. — Я отдохну.
Я для него уже ничего не значил. Каким-то чудом он не умер прямо тогда, но я думаю, что он уже больше не приходил в сознание.
Теперь я возвращаюсь к собственному воспоминанию, хотя с его рассказами оно не сравнится.
Мне было восемнадцать, и я был так же беспечен как все остальные в этом возрасте. Меня пригласили на вечеринку в городе, и я выпил слишком много пива. Я как раз опьянел настолько, что перед глазами все плыло. Девчонка взяла меня за руку и повела в заднюю комнату.
Я думал, что забыл все это. Но оказалось, что воспоминание не потускнело, оно гораздо ярче, чем вчерашние или позавчерашние или воспоминания о любом из бесконечной череды дней, которые я провел в лагере.
Наверное, она была хорошенькая. У нее были длинные черные волосы, а из блузки выглядывали мягкие белые груди. Она прижалась к моей груди, прикосновение было таким приятным, что я задрожал.
Когда я потянулся к молнии на ее джинсах, она засмеялась и оттолкнула мою руку. Девушка достала из кармана мятую сигарету, зажгла ее и глубоко затянулась.
Ее рот был большим и красным, влажный и жадный рот. Она сказала: «Вдохни» и приникла губами к моим губам. Я знал, что она делает, но не отказался.
На следующий день я был безумно перепуган, и не из-за дури — я был слишком пьян, чтобы запомнить слабые перемены в сознании — а из-за того, что не мог вспомнить, воспользовался ли я презервативом. Я всегда был осторожным, даже в детстве. Когда анализ оказался отрицательным, я возблагодарил Бога и выкинул этот эпизод из памяти.
Я забыл его больше, чем на двадцать лет. Я работал на благо общества и содержал семью. Я даже не сознавал, что когда-то попробовал запрещенное вещество.
Однажды я спросил Роба Оуэна, как ему удавалось так долго избегать ареста, раз уж он признавался в долгом использовании наркотиков. Тогда он был хотя и стар, но еще здоров и силен, и можно было подумать, что он переживет всех заключенных моложе себя. Он улыбнулся и похлопал меня по плечу. «Ну, Джон, в конце я стал похож на тебя. Я женился во второй раз, завел свое дело. У нас были дети, два сына и дочка. Я превратился в Правильного Парня. Я слишком многое боялся потерять, боялся за своих близких. Черт, да я за двадцать с лишним лет не выкурил ни джойнта».
