– Здесь я, Зойка. Чего не спишь?
– Я тебе кофту принесла. Держи!
– Спасибо. Я бы здесь к утру околела.
– Есть хочешь?
– Нет.
– Если хочешь, я к пацанам схожу. У них отмычка от столовки есть.
– Не надо, Зойка. Нормально все. Иди спать.
– Вот гадина Анфиска! Заперла тебя. Но ты не переживай. Мы с девчонками решили: утром тебя не отпустит – объявим голодовку.
– И что? Приедет ее сынок, опять нагрузит целый багажник продуктов, которые вы не съели, и домой повезет. Вы уж лучше ешьте.
– Мы как-нибудь сами решим. Ты лучше скажи, почему директрисе все не рассказала?
– Зачем? Чтобы завтра на линейке весь родной детский дом узнал, что придурок Потапов ущипнул за грудь недотрогу Ковалеву?
– Тась, а ты чем его?
– Указкой. Это же в классе было, я класс мыла.
– Ты молодец! Наконец-то он получил! Только указку жалко, пополам раскололась.
Зойка захихикала наверху.
– Иди спать. Не мерзни. Спасибо тебе.
– Тась, а ты сейчас про какой дом говорила? Про наш? Там еще бегал кто-то?
– Это отрывок из Александра Куприна, его повести «Олеся».
– Наизусть?! Нам же не задавали.
– Крыс пугаю. Все, Зойка, пока дежурный воспитатель не застукал, спать иди.
Несмотря на распахнутые настежь окна, в аудитории № 24 было душно и жарко. Июльский тополиный пух кружил над длинным, накрытым зеленым сукном столом приемной комиссии, невесомыми пушистыми сугробами оседал на поставленные этажеркой, один на другой, вдоль стен аудитории студенческие столы, мягкими валиками катался по импровизированной сцене в центре аудитории и кружил, кружил, кружил в воздухе, точно сказочная метель.
Разморенные зноем члены приемной комиссии актерского факультета устало и апатично смотрели и слушали последнюю на сегодня десятку претендентов первого тура.
– Алексей Петрович, вы – человек великодушный, но от манер и вида этой особы у меня начинает болеть голова, – склонившись к уху художественного руководителя актерского факультета народного артиста СССР Алексея Петровича Преображенского, произнесла сидевшая слева от него заведующая кафедрой актерского мастерства профессор Виолетта Ильинична Заславская.
– Поддерживаю. Помилосердствуйте. Только гóтов нам в театральном вузе и не хватает! – обмахивая себя журналом, точно веером, шептала сидевшая справа от Преображенского заведующая кафедрой сценической речи профессор Жанна Семеновна Вильк. – Взгляните на ее раскрашенное лицо… Еще эти черные тряпки… Мороз по коже!
Преображенский взглянул на Обнарова.
– Константин Сергеевич, в своей актерской мастерской представляете сие дарование?
