В половине седьмого туманным октябрьским утром Альберт-док был пустынен. Уайлд сидел на скамье в конце набережной и наблюдал за мини-лайнером, готовящемся к отплытию на Джерси. Он чувствовал себя зрителем, который оказался беспомощным свидетелем событий, грозящих ему катастрофой, но поделать с этим ничего не мог. Разве что отомстить за себя. Он размышлял, не окажется ли интерлюдия в кабине парохода последней в его жизни ситуацией, которой он полностью владел.
Стерн стоял рядом.
— Лучше подняться на борт.
— Мне нужно кое-что сделать, — сказал Уайлд.
Стерн сел.
— Питер и я работали вместе годами, Джонас. Но я не позволю уничтожить Маршрут в порыве ярости.
— Маршрут уже уничтожен.
— Послушай меня, мальчик. Возможно, что его смерть никак не связана с нами. Ты знал, что у него жила какая-то женщина?
— Да.
— Предполагалось, что это его племянница. Рыжеволосая, насколько я понимаю, из тех, на которых оборачиваются. Местное общественное мнение гласит, что она была любовницей Питера и застрелила его в припадке бешеной ревности. Мы не можем оказаться замешанными в уголовное дело, Джонас.
Уайлд повернул голову:
— Эта женщина арестована?
— Пока нет. Слушание провели только вчера. Он будет похоронен сегодня утром. Джонас, у нас есть приказ Джона Бал-вера не вмешиваться. — Стерн вздохнул. — Черт побери, дело в том, что мы действительно были здесь, когда все это случилось. Погода была настолько плохой, ветер дул, нарастая к воскресной ночи, а потом размяк, впуская туман, и мы решили не рисковать, чтобы не застрять на Джерси. Мы пересекли пролив после полудня в понедельник и вошли в порт к сумеркам. Питера застрелили в понедельник днем.
— В понедельник днем, — задумчиво повторил Уайлд. — Мне нужно поговорить с Балвером.
— Его здесь нет. Мы обнаружили, что произошло, только утром во вторник. Тогда Джон понял, что об этом необходимо немедленно сообщить Кэннингу. Проблема была в том, что к утру вторника туман закрыл аэропорт, и мы не знали, когда он рассеется. Джон сел на почтовый пароход в Веймут. Он велел мне дожидаться тебя. Он сказал, что, как только ты появишься, мы должны будем вернуться в Лаймингтон. Это кажется мне разумным, Джонас.
— А мне нет. Джон, может быть, и уехал отсюда утром во вторник, но он так и не добрался до Кэннинга. Кэннинга вызвали в Лондон днем в понедельник.
Стерн нахмурился:
