А если Бог это я? | страница 33
— Но внизу нельзя творить чудес.
— Это тебе только кажется. — Ружицкий огляделся по сторонам. — Ладно, здесь со своим вмешательством я чуточку перегнул палку. Я уже не контролирую собственных эманаций, а мир изменится на более нам способствующий.
Узенькая улочка внезапно расширилась. Она уже не была серой и грязной. Все вокруг сияло чистотой, под стенами появились столики под разноцветными зонтами, за столиками весело шумел народ. Прохожие улыбались друг другу. Маленькая церквушка превратилась в огромный готический собор, а окружавшие его дома — в невероятные архитектурные конструкции, покрытые лианами неизвестных растений.
Внезапно их окружила группа городских стражников.
— Мы ужасно извиняемся, — сказал старший рангом. — Полиция об автомобиле ничего не знает. Потому мы своровали пожарную машину, — он подал им ключи зажигания. — Можете спокойно возвращаться во Вроцлав.
— Ваш мир очень красивый, пан доктор, — сказала Оля.
— Ладно, но давай сматываться, а то уж слишком много аберраций.
Девочка отрицательно покачала головой.
— Не прощу себе, если не проедусь на пожарной машине.
— Ну, если хочешь, только побыстрее, пока здесь не установилась страна всеобщего счастья.
Сам он занял место за рулем. Ружицкий понятия не имел, как управлять столь специализированной машиной, но оказалось, что все точно так же, как и в его «хонде». Оля выставила голову в люк наверху.
— Не проедем. Перед нами толпа с цветами и надувными шариками.
— Полей их из водяной пушки.
— Но тут на цистерне написано «Кока-кола».
Ага, к его эманациям начали присоединяться и ее собственные.
— Поливай!
Девочка запустила водяную пушку, послав вперед коричневую, пенящуюся струю. Толпа кричала «ура!». Когда содержимое цистерны закончилось, Оля переключила на «фанту». Потом отстрелила гранаты с жевательной резинкой.
— Все, сваливаем. А то еще летать начнем!
— А тут и летать можно?
— Бежим, детка!
Всем собой Ружицкий поглощал солнечный рассвет, заполненный голосами птиц и отзвуком тяжелых капель, скатывающихся с навесов после ночного дождя. В пять утра еще не был слышен акустический фон огромного города, потому каждый звук казался более громким, конкретным, хрустально чистым. Ослепленный восходящим солнцем, Ружицкий едва не столкнулся с полицейским, который курил в тени большого платана.
— Ой, прошу прощения.
— Ничего страшного. Добрый день, пан заведующий.
— Добрый. Только никакой я не заведующий.
— А все вам уступают дорогу. Мне показалось, что вы здесь командуете.