Так кого же он будет рекомендовать? Кого ему выбрать? Сабира? Мир-Исмаила? Мюрсала? Вопрос серьезный.
«Надо найти свободную минутку, обстоятельно все продумать, все взвесить и решить!»
Ахмед Назар сказал:
— Хорошо, закончили. Через полчаса я должен быть в Совете Министров. Фуад, ты у себя?
— Сейчас у меня будет летучка. Затем я еду в аэропорт. Поручение райкома: встретить делегацию из ГДР. В четыре — похороны.
— Да, да… — Ахмед Назар вздохнул, покачал головой. — Бедный Салахлы! Редко мы с ним виделись, но… действительно был благородный, честный человек.
— Вы тоже будете на похоронах, Ахмед-муаллим?
— Постараюсь. В четыре, говоришь? Мда, эх-хе-хе… А вечером открытие? Ты выступишь?
— Да.
Они внимательно посмотрели в глаза друг другу. Первым отвел взгляд Ахмед Назар. Кроме них, никто из присутствующих не понял тайного смысла этого диалога: «Ты выступишь?» — «Да».
Вечером должно было состояться открытие выставки архитектурных проектов. Выставка называлась: «Баку сегодня и завтра». На торжественном собрании, естественно, должен был выступить начальник, но три дня назад им позвонили (и Ахмеду Назару, и Фуаду) и сказали, что желательно, чтобы выступил Мехтиев. Оба догадались, что это значит. Судьба Ахмеда Назара была решена. Выставка, посвященная перспективному планированию городского строительства, — весьма ответственное мероприятие, поэтому посчитали целесообразным, чтобы слово на открытии сказал не «почти бывший», а будущий глава управления.
Шовкю, узнав об этом, вызвал Фуада к себе.
— Ты понимаешь, что это значит? Все там будут. Все! — Он многозначительно помолчал. — Это твое последнее испытание перед назначением на должность. Вопрос, разумеется, решен, но ты ведь знаешь: одно неудачное слово, одно неудачное выражение могут все изменить. Не думай, что Ахмед Назар — так, простачок. Старый волк. Лезет вон из кожи, нажал на все кнопки, не брезгует никакими средствами, чтобы удержаться. Само собой, ничего у него не выйдет, мы тоже не сидим сложа руки, тем не менее и от твоего выступления многое зависит. Ты должен так выступить, чтобы ни у кого в душе не осталось ни малейшего сомнения, чтобы каждый понял: место — твое!
Фуад ничего не сказал Шовкю, только улыбнулся. Он сам хорошо понимал значение этого выступления на мероприятии, проводимом на столь высоком уровне.
Все разошлись. В кабинете остались Ахмед Назар и Фуад.
«Самый подходящий момент, — подумал Фуад. — Удобнее случая не будет. С этим делом нельзя больше тянуть».
