Шла селекция нового «плода познания». И он напоминал тот, райский плод, в котором «было не чистое отрешенное зло (т. к. он цвел красотою), но и не чистое добро (т. к. он скрывал в себе зло), но смесь того и другого. Отсюда ясно, что подлинное добро по природе своей просто, однолично‚ чуждо всякой двойственности и сочетания с противоположным, а зло разнообразно и прикровенно, иным чем-то признается, а иным оказывается на опыте; и ведение его, т. е. опытное познание, делается началом и причиною смерти и тления» [64][19].
Так, говоря словами В.В. Розанова, религия откровения превращалась в религию сокровения: «Пустыня, никого нет! — а они хоронятся и хоронятся, зажимают себя в «горсточку», скрываются «в кулачке», — оглядываются: не видит ли кто, не смотрит ли кто, в особенности — не слышит ли кто. — «Тише!» — и нет гласных букв. Гласные буквы, где и как их расставить, и, далее, как расчленить сплошную массу букв на слова, на связную и ясную речь — более тысячи лет сохранялись в памяти, в традиции…»
Прозрачное слово, восходившее прежде к Логосу, замутнялось. До черноты, до цвета бездны, откуда оно теперь и доносилось.
Кто-то прошептал. Намекнул. Поставил лишнюю точку в талмудическом тексте. А то и просто подмигнул. Незаметно{8}.
Такие подмигивания-намеки тоже стали считаться мудростью — по-еврейски «хохмой». Мудрость в каббале символически ассоциируется с правым глазом Адама Кадмона — абсолютной сущности, по образу которой якобы и был создан человек. Не по образу Божию, а по кальке ведомого лишь каббалистам загадочного персонажа! Итак, подмигнул правым глазом Адам Кадмон — и «мудрецу» уже ясно: имеется в виду совсем не то, что говорится.
Так утрачивалось духовное первородство. Чечевичная похлебка пришлась по вкусу!
Именно тайные соображения заставили книжников и фарисеев «не узнать» Спасителя. Отвергнуть Воплощенное, Очистительное Слово. А ведь строки Торы кричали: это Он![20]
Как принимал свое богоубийственное решение Синедрион? «Мудрецы» ведь видели Господа, знали, что это Он. И боролись с Ним. «Израиль» так и переводится двояко — видящий и борющийся с Богом. Сказано об этом было давно:
«И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал [ему]: отпусти меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал [ему]: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь»
