– В 1956 году за несколько дней до забастовки на познаньском заводе Цегельского 28-летний Збигнев Бжезинский опубликовал во влиятельном издании «New Republic» статью о зарождающихся в советском лагере конфликтах и о дилемме Москвы – на сколь коротком поводке держать режимы-сателлиты.
– Катастрофическая неэффективность коммунистической экономики усиливала эти конфликты и дилеммы. Огромное значение для зарождающейся оппозиции имело переосмысление президентом Джимми Картером принятых «законов» холодной войны. Картер отказался от политики Никсона-Киссинджера-Форда, предписывавшей избегать идеологических споров. С самого начала он вмешивался во внутренние советские дела. Он был первым президентом США, который публично усомнился в легитимности власти Советов в их собственной стране. Он выделил огромные деньги на «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа», утвердил финансирование контрабандной переправки в СССР подрывной литературы. В случае радикального нарушения прав человека он использовал экономические санкции. Он запустил новые программы вооружения и тайные операции в странах Третьего мира, чтобы противостоять действиям Москвы.
– Все это расходится с распространенным мнением о его слабости и нерешительности. Республиканец Роберт Гейтс (Robert M. Gates), бывший глава ЦРУ и министр обороны, написал в своих мемуарах, что историки и политические наблюдатели недооценивали вклад Картера в распад Советского Союза.
– При Картере СССР вошел в Афганистан, а мы ввели широкомасштабные экономические санкции, бойкотировали Олимпиаду в Москве, поддерживали антисоветское подпольное движение. Приносило выгоды и партнерство с Китаем – тоже авторства Картера, а не, как принято считать, Ричарда Никсона. Нам удалось убедить Дэн Сяопина построить на китайской территории станцию слежения за советскими ракетными испытаниями, а потом обучать в Китае афганских партизан. Пекин также поддержал их военной техникой.
– Кремлевская нелюбовь к вам происходила из того, что вы говорили о работающем там негативном отборе: что у каждого нового лидера меньше размер шляпы. Эту закономерность переломил лишь Горбачев. У вас, еще до распада СССР, чувствовалась к нему определенная симпатия.
– Это не слишком ему помогло, потому что он столкнулся с квадратурой круга. Говорить о перестройке и гласности было легче, чем ответить на вопрос, что сделать с ленинизмом. Его правление ускорило кончину империи. Он не провел никаких существенных экономических реформ и, сам того не желая, вытащил на поверхность национальные вопросы. Гласность служила отличным прикрытием для проявления антирусских настроений.
